Л. П. ГРОМОВ. ЗАМЕТКИ ОБ ИЗУЧЕНИИ ЧЕХОВА-ХУДОЖНИКА В СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ

Вопросы образования и воспитания подрастающего поколения, в частности, вопросы изучения литературы в средней школе, всегда вызывали и сейчас вызывают большую озабоченность советской общественности. За последние годы в общей и специальной прессе появилось миого содержательных статей и дискуссий по этим вопросам. Поднимались и решались самые разнообразные вопросы - о школьных программах, об учебниках, о методике преподавания в средней школе. Откликнулся на эти злободневные вопросы и министр просвещения СССР М. Прокофьев в содержательной статье «Школа, наука, учитель» («Известия», 8 марта 1967 года). В статье ставится очень важный вопрос о необходимости радикального совершенствования школьного преподавания: «Жизнь требует активизации методов обучения, известной их индивидуализации, исключения трафарета, иногда связанного со строгим соблюдением будто бы неизменных, годных на все случаи жизни методических догм. Справедливо оказать, что обучение тем успешнее, чем оно больше приближается к принципу: «учение - это акт открытия».

В статье М. Прокофьева высказана ценная мысль и о преподавании литературы в школе - надо не «проходить» произведение, а думать над ним, думать над теми общественными явлениями и нравственными принципами, которые там трактуются, увлечь красотой образов, привить вкус к учению».

Само собою разумеется, что для такой методики преподавания литературы необходим «думающий», творчески работающий в школе учитель литературы, увлеченный поисками новых методов и приемов, умеющий воспитывать в учащихся радость учебного труда, любовь к знаниям, стремление искать ответы на вопросы, которые ставит перед ними жизненный материал в литературных произведениях. Хорошо известна старая истина: чем больше знает учитель, чем выше его внутренняя культура, тем сильнее воздействие его личности на ученика.

Недавно нам пришлось рецензировать одно методическое пособие для учителей литературы. В нем имеется ряд полезных материалов и советов для молодых учителей, не имеющих достаточного методического опыта. Но бросается в глаза тенденция методической регламентации каждого шага учителя в изучении программного материала; в результате неизбежны методическая пассивность учителя, методический трафарет, схема, формализм - основные пороки отживающей методики преподавания литературы с ее устаревшими канонами и традициями.

Необходима гибкая, творческая методика, которая возбуждает у учащихся интерес к предмету, пытливость, радость открытий.

Одним из существенных недостатков преподавания литературы, довольно часто еще встречающимся в школе, является игнорирование вопросов творческой индивидуальности писателя. Писатели преподносятся в таких общих формулировках, в которых стираются особенности, сила и обаяние их искусства.

Вспомним, какое большое значение придавал Белинский изучению оригинальности, самобытности большого художника, у которого все «блещет своими, незаимствованньши красками, все дышит самобытною и творческою мыслию, все образует новый, дотоле невиданный мир».

Говоря о процессе изучения творчества писателя, Белинский подчеркивал необходимость для понимания оригинальности данного писателя определить его «пафос», который отмечает основную особенность художнической индивидуально сти и «разлит в полноте творческой деятельности поэта», и является «ключом к его личности и к его поэзии».

Белинский тонко раскрыл особенности творческого «пафоса» Пушкина, Лермонтова, Гоголя и других великих русских писателей.

В пятой статье Белинского о Пушкине показано соотношение целого и частного в товрчестве писателя: каждое отдельное произведение великого художника живет своею жизнью и имеет свой пафос, который относится к пафосу всего творчества писателя, как «часть к целому, как оттенок, как видоизменение главной идеи, как одна из ее бесчисленных сторон».

Сколько в замечательных словах Белинского о «пафосе» великого писателя имеется ценного, «ключевого» материала для постановки изучения творческой индивидуальности писателя в средней школе!

Антон Павлович Чехов выделяется среди других великих русских писателей неповторимым индивидуальным обликом, своим художническим почерком. Особенности творческой индивидуальности Чехова - исключительно ценный и интересный материал для учащихся IX класса, где изучается Чехов.

Значительность творческой деятельности Чехова определялась прежде всего силой его таланта, а сила чеховского таланта заключалась в том, что он был тесно связан с замечательной личностью писателя. Еще Белинский установил, что без самобытности нельзя иметь великого таланта, что талант, не связанный с натурою писателя как человека, есть талант «внешний», «бесцветный», а самобытность художественных произведений есть отражение самобытности создавшей их личности.

Такие проницательные мемуаристы - современники Чехова, как Горький, Королеико, Бунин, Куприн, показали нам оригинальные особенности натуры Чехова и уловили отражение личности Антона Павловича в отдельных его сочинениях, образах, темах.

Личность Чехова ярче всего раскрылась в «пафосе» его творческой деятельности, а «пафос» писателя, по Белинскому, составляет основную характерную «особенность» его творческой индивидуальности, - это ключ к «тайне» личности и литературной деятельности писателя. Как бы ни были разнообразны по содержанию и форме произведения писателя, все они имеют общую им «физиономию», обусловленную «пафосом» писателя, определить который - значит определить основное в творческой деятельности художника.

Утверждение красоты человечности - так можно определить пафос творчества Чехова.

О. Л. Книппер-Чехова проникновенно отметила, что Чехов «глубокой, неж-ной человечностью был наполнен сам и насытил свое творчество такой же человечностью» («Огонек», 1948, № 42, стр. 9).

Выдающийся казанский писатель Мухтар Ауэзов считал важной особенностью творческой индивидуальности Чехова «светлый гуманизм» его таланта и «глубоко лирический строй души» писателя, который с большим обаянием изобразил все лучшие чувства человека, пробуждал в человеке красоту мыслей, порывов, желаний; внимание Чехова-гуманиста к судьбам «обыкновенного человека насыщает его произведения «живым человеческим теплом» («Литературное наследство», т. 68, 1960, стр. XI).

По существу о том же говорил Илья Эренбург. По его словам, литература для Чехова была прежде всего «защитой человека и защитой в человеке человеческого». Чехов, быть может, является самым «человечным писателем в русской гуманистической литературе XIX века» (Илья Эренбург. «Перечитывая Чехова», 1960, стр. 42).

Действительно, тема поисков человеческого в человеке - специфическая тема Чехова. Вера в человека, в его добрую природу, боль от сознания, что лучшие человеческие качества часто искажаются в «бесчеловеческой» действительности - любимые чеховские идеи.

В рассказе «Припадок» Чехов вывел в лице студента Васильева «человека гаршинской закваски», с большой душевной болью реагировавшего на зло, на ненормальные человеческие отношения, царившие в окружающей его действительности.

Чехов так говорил о человеке гаршинского склада: «Есть таланты писательские, сценические, художнические, у него особый талант-человеческий». Таким «человеческим талантом» обладал в высшей степени и сам Чехов.

Белинский писал в статье «Сочинения князя В. Ф. Одоевского (1844)»: «...человечность всегда и везде... есть высшая добродетель, высшее достоинство человека, потому что без нее человек есть только животное, тем более отвратительное, что вопреки, здравому смыслу, будучи внутри животным, снаружи имеет форму человека».

Эту мысль Белинского разделял Чехов, умевший срывать маску с человека, имеющего «форму человека», а по существу являющегося «животным».

Борьба за чувство человеческого достоинства - лейтмотив гуманистического пафоса Чехова - писателя, «сквозная» тема творчества Чехова всех периодов. Читая письма Чехова первой половины 80-х годов, можно убедиться в том, как рано стал задумываться молодой Чехов о человеке, о чувстве человеческого достоинства и рабской психологии человека как полярных особенностях.

Мысль о человеческом достоинстве как важном качестве человеческой личности нашла отражение уже в творчестве раннего Чехова. В годы перелома она стала основной идеей многих произведений Чехова. В знаменитой «Степи» устами батрака Соломона Чехов утверждает чувство собственного достоинства как основной критерий оценки человека и человеческих отношений.

Под знаком утверждения человечности развивается и творчество позднего Чехова. В одном из лучших произведений последнего периода «Дама с собачкой» Чехов подчеркивает мысль: все прекрасно в жизни, кроме того, что «мы мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве». В этих словах выражен чеховский идеал человеческой жизни.

В концепции человека у Чехова и в галерее чеховских персонажей выделяются два полюса: 1) «живой» человек и 2) человек - «чиновник». Любимые герои Чехова - это «живые» люди с присущими им большими качествами и небольшими недостатками. А те люди, по словам писателя, «кому чужда жизнь, кто не способен к ней, тому больше ничего не остается делать, как стать чиновником».

Типичным представителем человека - «чиновника» является Шаликов, герой рассказа «Муж». Когда-то он был в университете, читал Писарева и Добролюбова, а затем стал чиновником, лишился живых человеческих чувств, превратился в «существо пьяное, узкое и злое». Шаликов говорит о себе, что он коллежский асессор и больше ничего.

«Человек в футляре» - лучшее изображение у Чехова человека, потерявшего живой человеческий облик, превратившегося в человека-чиновника, боящегося жизни и стремящегося спрятаться от нее в «футляр». Наблюдательный Чехов видел, как казенный строй жизни в царской России превращал живых людей в «чинодралов», бездушных автоматов, действующих в жизни по указаниям циркуляров начальства. И вот Беликов - «человек в футляре» - стал у Чехова, мастера обобщений, яркой тилической фигурой, органически связанной с типическими обстоятельствами, обусловившими характер этого персонажа.

Чехов с большой реалистической силой показал процесс деградации человеческой личности в буржуазном обществе, с большой гражданской скорбью говорил о современном неполноценном человеке, изуродованном собственническим строем жизни и потерявшим многие человеческие качества; писатель утверждал свои высокие мысли о новом, всесторонне и гармонически развитом человеке.

Гуманистический пафос творчества Чехова - страстная дума о современном и будущем человеке - обусловил всё особенности содержания его произведений, отдельных тем, проблем, образов.

Важно при изучении писателей создавать в классе интимно-творческую атмосферу, которая способствовала бы включению интеллекта, воображения и эмоций учащихся в идейно-художественный мир писателя.

Хочется привести один яркий пример создания такой атмосферы в общении учителя и учащихся, о которой вспоминал народный артист СССР Ю. Завадский, говоря о своих учителях - Станиславском и Вахтангове: «Вахтангов приходил

к нам со своими наблюдениями, мыслями. По сути говоря, каждое его занятие было сначала раздумьем вслух, только затем, разогревшись и разогрев нас, переходил он к практической работе. Это создавало атмосферу взаимоувлеченной близости. Мы чувствовали, что перед нами художник, который нам доверяет и может быть в нашей среде самим собою, а не «мастер», который нас свысока поучает» («Театральная жизнь», 1965, № 6, стр 14).

Мне представляется, что примерно в такой атмосфере должны проходить и уроки по изучению особенностей личности и творчества Чехова в IX классе. Учитель может поделиться с учащимися своими раздумьями о той или иной стороне писательской индивидуальности Антона Павловича, о своих свежих впечатлениях от нового восприятия того или иного произведения Чехова, процитировать нужное письмо Чехова, вспомнить важное высказывание о Чехове, человеке и художнике, авторитетного мемуариста или критика, привести ценное мнение советского автора, свидетельствующее о том, как близок нам Чехов.

Такая атмосфера «взаимоувлеченной близости» создаст благоприятные условия для стимулирования большого интереса учащихся к предмету изучения, стремления поглубже проникнуть в сложный и тонкий мир творчества Чехова, попыток самостоятельными усилиями «открыть» для себя особенности писательского почерка Чехова в отдельных его произведениях, изучаемых в классе или прочитанных во внеурочное время по рекомендации учителя и по собственному выбору.

Интересной и полезной частью работы учащихся по изучению писательского облика Чехова и его художнического почерка может быть ознакомление с отдельными вопросами творческой лаборатории писателя и творческой истории отдельных, наиболее значительных произведений.

В богатом эпистолярном наследии Чехова мы можем найти много интересных высказываний писателя о внешних условиях и приемах его творческого труда (Краткий свод этих высказываний дается в книге Л. П. Громова «В творческой лаборатории Чехова», 1963, стр. 17-20).

Особенно большую ценность имеет для нас одно важное признание Чехова: «Я умею писать только по воспоминаниям и никогда не писал непосредственно с натуры. Мне нужно, чтобы память моя процедила сюжет и чтобы на ней осталось только то, что важно или типично».

Это - лаборатория писателя-реалиста, который, опираясь на жизненный материал, не копирует натуры, а перерабатывает жизненные впечатления в творческом сознании, в художественном мышлении и при помощи воображения создает образы и сюжеты, передающие существенные, типические стороны действительности.

Многое увиденное в жизни и чем-либо привлекшее внимание прочно оседало в удивительной памяти Чехова. Изучение творческой истории отдельных произведений писателя показало, что Чехов вводил в них запомнившиеся жизненные впечатления и детали, сохранявшиеся в его памяти в течение долгих лет.

Умение Чехова отбирать важный или типичный жизненный материал проявилось и в его замечательном искусстве детали. Творческая фантазия Чехова, его способность «домыслить» материал жизненных наблюдений проявились в мастерстве отбора выразительных деталей и наполнения этих деталей большим содержанием.

Весьма характерным для творческой практики Чехова является его признание: «Я занят, занят по горло: пишу и зачер киваю, пишу и зачеркиваю». Чехов, мастер лаконичного письма, как-то высказал такой афоризм: «Искусство писать состоит собственно не в искусстве писать, а в искусстве вычеркивать плохо написанное».

В одном письме Чехов очень удачно охарактеризовал свой лаконичный писательский почерк: «Умею говорить коротко о длинных предметах».

Одна из ярких особенностей Чехова-писателя состоит в том, что его художественный лаконизм в искусстве слова достиг апогея. На это обратил внимание М. Горький, сказавший, что Чехов как стилист - единственный из художников нового времени, в высокой степени усвоивший искусство писать так, чтобы «словам было тесно, мыслям просторно».

Действительно, Чехов умел мастерски создавать небольшим количеством слов живые образы, отличающиеся большой обобщающей силой и пластической конкретностью.

В связи с изумительным искусством лаконичного письма Чехова И. Эренбург указал еще на одну важную особенность чеховского писательского облика: «Он не только зачеркивал фразы и главы, он умел отказываться от изображения того, чего не знал и не чувствовал, и это относится к совести Чехова» (Илья Эренбург, «Перечитывая Чехова», 1960, стр. 38).

Полезно обратить внимание учащихся IX класса (на уроках или в литературном кружке) на то, как работал Чехов над печатными редакциями своих произведений. Сопоставляя первоначальную и каноническую редакции того или иного произведения (варианты редакций некоторых произведений Чехова приводятся в примечаниях и комментариях к отдельным томам 20-томного собрания сочинений и писем Чехова), учащиеся убедятся в том, что эта работа дает важный материал для характеристики творческой манеры писателя, для понимания особенностей творческой лаборатории Чехова и его идейно-художественной эволюции.

Кроме того, эта работа будет ценным стилистическим упражнением для учащихся, помогающим совершенствовать свой стиль.

Следует вкратце остановиться еще на некоторых произведениях Чехова, введенных в программу по литературе для средней школы, чтобы рассмотреть их с точки зрения отражения в них особенностей творческой индивидуальности Чехова и его писательского почерка.

«ИОНЫЧ». Основной идейный мотив (произведения - обличение косной, инертной жизни в провинции, постепенно засасывающей человека в мещанское болото; превращающей «живого» человека в обывателя-пошляка. Характерная для Чехова тема. Несомненно, устами доктора Астрова в пьесе «Дядя Ваня» Чехов выразил свое отношение к застойной провинциальной жизни: «Вообще жизнь люблю, но нашу жизнь, уездную, русскую, обывательскую, терпеть не могу, и презираю ее всеми силами моей души».

Чехов говорил в письмах об омертвляющей человека провинциальной скуке, о том, что провинция затягивает «живых», «нервных» людей, «отсасывает» у них крылья».

Чехов часто показывал в своих произведениях, как в результате этого процесса опошления людей получается та «куцая, бескрылая жизнь», о которой Чехов говорил в «Даме с собачкой». Писатель противопоставлял спокойной жизни обывателей, превращающей их в благополучных и сытых мещан, деятельную жизнь людей, окрыленных высокими целями, людей большого подвига. Чехов восхищался людьми больших свершений. Типом такого человека-подвижника для Чехова был русский ученый - путешественник Пржевальский, о котором Антон Павлович говорил: «Таких людей, как Пржевальский, я люблю бесконечно».

Можно отметить, что первоисточником темы провинции н обывательщины в произведениях Чехова являются таганрогские впечатления Антона Павловича. В отдельных деталях рассказа «Ионыч» довольно явственно ощущается таганрогский колорит.

Проливают свет на локальные черты в образе доктора Старцева слова Антона Павловича из его письма к М. Е. Чехову (от 31 января 1886 года): «Я уверен, что служа в Таганроге, я был бы покойнее, веселее, здоровее, но такова уж моя «планида», чтобы остаться навсегда в Москве. Тут мой дом, моя карьера... Как врач, я в Таганроге охалатился бы и забыл свою науку, в Москве же врачу некогда ходить в клуб и играть в карты...»

Образное, колоритное слово «охалатиться», которым Чехов характеризует жизнь обывателя-интеллигента в Таганроге, можно вполне применить также в характеристике жизни доктора Старцева.

Любопытно еще одно свидетельство современника Чехова - писателя Вл. Ленского. Он вспоминает, как Чехов, уезжая из Таганрога в Ялту, говорил шутя провожавшим его землякам: «Литература - невыгодное занятие. Вон у всех таганрогских врачей есть свои дома, лошади, коляски, а у меня ничего нет. Брошу-ка я литературу, займусь медициной». Разве эта чеховская характеристика таганрогских врачей не связана с описанием жизни доктора Старцева?

В рассказе «Ионыч» проявилась еще одна характерная особенность таланта Чехова - музыкальность. Музыкальность Чехова-писателя нашла отражение в художественном содержании и стиле его произведений, в характеристике героев, в творческом методе изображения действительности.

В «Ионыче» находим целый комплекс музыкальных мест, характеризующих Туркиных и Старцева.

Можно назвать своеобразным гимном в честь народной песни то место в рассказе, когда гости Туркиных, прослушав роман Веры Иосифовны, услышали хор песенников, выступавших в городском саду с проникновенным исполнением «Лучинушки»: «Эта песня передавала то, чего не было в романе и. что бывает в жизни», Здесь характерно для Чехова, ценивши го в искусстве прежде всего правду жизни, противопоставление правдивой народной песни бездарному роману скучающей барыни с типичным для него сентиментально-филантропическим сюжетом, далеким от подлинной жизни.

В историю отношений Екатерины Ивановны Туркиной и Старцева вплетаются искусно эпизоды, связанные с музыкой. В начале рассказа шумная, однообразная игра героини на рояле воспринимается молодым земским врачом как надоедливые, но в то же время приятные культурные звуки. И возвращаясь от Туркиньгх к себе в деревню и находясь под впечатлением встречи с молодым, изящным существом, влюбленный доктор напевал соответствующий его настроению романс «Твой голос для меня и ласковый, и томный».

Спустя четыре года появилось много нового в жизни и духовном обиходе героев. Екатерина Ивановна, по-прежнему игравшая на рояле шумно и долго, уже стала понимать, что в музыке она только дилетант, что настоящего музыканта из нее не получилось; и Екатерина Ивановна, осознавшая это, решила при Старцеве больше не играть, не говорить о музыке, а ожиревший, омещанившийся доктор превратился в Ионыча, типичного обывателя, расставшегося со всеми идеалами молодости и с радостью говорившего: «А хорошо, что я тогда не женился».

О «Вишневом саде» имеется большая литература, в том числе и методическая, - это поможет учителю построить интересно и творчески занятия по изучению этой своеобразной пьесы Чехова.

«Вишневый сад» - это художественный итог наблюдений великого русского писателя над социальными процессами, происходившими в современной действительности. В пьесе разработана важная социальная тема, которая волновала воображение писателя в течение всей его творческой жизни, начиная с первой юношеской пьесы без названия, и которая, получила художественно полноценное завершение в последней пьесе «Вишневый сад». Это тема материального оскудения и морального разложения дворянства и перехода дворянских гнезд в руки нового хозяина - буржуа.

Автор «Вишневого сада» осудил крепостническое прошлое России и современную буржуазную действительность. Этой действительности он противопоставил свою поэтическую мечту о светлом, счастливом будущем Родины.

Глубокое социальное содержание в пьесе выражено в тонкой, своеобразной художественной манере. Вл. И. Немирович-Данченко назвал «Вишневый сад» самым утонченным произведением Чехова, найдя в пьесе «тонкое, деликатное письмо, отточенный до символов реализм, красоту чувств».

К. С. Станиславский писал Антону Павловичу: «По-моему, «Вишневый сад» - это лучшая ваша пьеса. Я полюбил ее даже больше милой «Чайки»... В ней больше поэзии, лирики, сценичности, все роли, не исключая прохожего, блестящи... Боюсь, что все это слишком тонко для публики. Она не скоро поймет все тонкости. Может быть, я пристрастен, но я не нахожу никакого недостатка в пьесе. Есть один: она требует слишком больших и тонких актеров, чтобы обнаружить все ее красоты».

Пьеса Чехова представляет собою довольно сложное произведение, несмотря на ее четкий общий социальный рисунок. Сложность пьесы заключается в многогранности и противоречивости отдельных образов и своеобразном отношении Чехова к этим действующим лицам. Сложность идейного содержания пьесы Чехова привела к различным толкованиям некоторых образов и смысла пьесы в литературной и театральной критике, к различной сценической 'интерпретации «Вишневого сада».

Для учащихся IX класса, изучающих «Вишневый сад», определенная трудность анализа этой пьесы явится прекрасным стимулом для углубленной работы над этим произведением, для работы самостоятельной мысли, для «открытий», для приобретения навыков тонкого анализа сложных литературных явлений.

Процесс анализа образов должен заключаться в том, что учащиеся, получив соответствующее задание учителя, сначала самостоятельно раскрывают особенности характеров действующих лиц, опираясь на текст пьесы, а потом учитель подводит итоги, корректируя, дополняя и систематизируя материал, предложенный учащимися. В некоторых случаях привлекается критический и сценический материал.

Анализируя образы молодого поколения, отмечая некоторую неясность, неопределенность этих образов (сам Чехов говорил о «недоделанности некоторой студента Трофимова»), учащиеся должны придти к выводу, что эта «недоделанность» не является случайной, она является выражением неопределенности социальных идеалов Чехова. Произнося приговор прошлому и настоящему, Чехов неясно представлял лучшее будущее, о котором он мечтал и к которому он призывал.

Полезно остановить внимание учащихся на фигуре прохожего, чтобы выяснить интересный вопрос, какую функцию выполняет этот эпизодический образ в системе образов пьесы. На этот вопрос, думается, дал правильный ответ народный артист СССР Н. В. Петров: «Эпизодическая фигура прохожего из второго акта «Вишневого сада» нужна как противоположение иного мира, которого не знают Раневские, которого они боятся и в испуге готовы все отдать, только бы он не тревожил их спокойной жизни».

Спорным до сих пор является вопрос о жанре «Вишневого сада». Это обстоятельство может послужить основанием для проведения диспута на уроке. Надо предложить учащимся сначала самостоятельно разобраться в споре автора с Московским Художественным театром и подготовиться к диспуту на тему: «Вишневый сад» - драма или комедия?» После диспута учитель подводит итоги, обобщает и дополняет материал диспута, делает вывод. На наш взгляд, заключительное слово учителя после диспута должно содержать в себе такие основные положения.

Чехов уже в пьесе «Иванов» следовал своему прославленному принципу: «Пусть на сцене будет все так же сложно и вместе с тем просто, как и в жизни». В «Иванове», как и в последующих ньесах, в том числе и в «Вишневом саде», Чехов не стремится втиснуть сложное жизненное содержание, в узкие границы «чистых» жанров. У него нет ни драм, ни комедий в «чистом» виде; его пьесы отличались характерной особенностью - в них, как и в жизни, сочетаются разнородные элементы, поэтому его драматические произведения можно назвать так, как назвал Добролюбов пьесы Островского: это - «пьесы жизни». Полно глубокого смысла толстовское определение Чехова-писателя как «художника жизни».

На эту особенность драматургии Чехова указал народный артист СССР Б. Захава: «Большую часть своих пьес ои с удивительной настойчивостью, не желая слушать никаких возражений, объявил комедиями. Но сколько в этих «комедиях» лирики, слез, грусти, а подчас и самых настоящих трагических нот!»

В связи с этим есть смысл в горьковском определении жанра чеховской пьесы: лирическая комедия. Дело здесь не только в отдельных лирических сценах (взаимоотношения Пети и Ани, прощание Гаева и Раневской в последнем акте), а в глубоком лиризме замысла. и подтекстов пьесы. В «Вишневом саде» проявился лиризм Чехова, то есть сугубо индивидуальное, взволнованное восприятие жизни, его глубокие раздумья о настоящем и будущем России.

Имеют свои особенности элементы комического и сатирического в пьесе Чехова. Известный чеховед В. Ермилов в рецензии на спектакль «Вишневый сад» в ЦТСА (В. Ермилов. «Поиски продолжаются». «Советская культура», 29 апреля 1995 г. Полезно было бы ознакомить учащихся с этой рецензией, имеющей характерное название: поиски «ключа» для «открытий» нераскрытых тайн у Чехова-художника продолжаются и в наше время) правильно отметил эти особенности: «В пьесе есть особая, тонкая, «незаметная» чеховская сатира - сатира под сурдинку.., своеобразный лирико-сатирический чеховский комизм...»

Перед учащимися IX класса, изучающими сложную пьесу Чехова, может встать и ряд других интригующих вопросов.

Почему Чехов требовал от постановщиков «Вишневого сада» в пейзажном оформлении 2 акта», где Трофимов выступает с патриотическим монологом о России, значительной дали? Это не случайно. Одной из понравившихся Чехову особенностей степного пейзажа, связанной с большими просторами, является даль - эта пейзажная деталь стала многозначительной у Чехова. С ней связана мысль о необходимости для человека постоянного стремления вперед, к большой цели в жизни. С ней ассоциировалась и патриотическая дума писателя о светлом будущем Родины.

Во втором акте «Вишневого сада» читаем ремарку: «Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный». Лопахин высказывает предположение, что где-нибудь в шахтах сорвалась бадья. Чехов, не раз бывавший в северной, донбасской части Таганрогского округа, наблюдал, как в этом районе появлялись угольные шахты с примитивной техникой - в шахтах часто срывались бадьи, и звук от упавшей на шахтное дно бадьи грозно проносился в ночной тишине, «рассыпаясь» по степи. Чехов хорошо затемнил этот звук в степи. Впервые о нем писатель упомянул в рассказе «Счастье» (1887), а затем - в пьесе «Вишневый сад». Если в рассказе Чехов передал впечатление от этого звука образным выражением - он «рассылается» в степи, то в пьесе звук упавшей на шахтное дно бадьи сравнивается с замирающим звуком лопнувшей струны.

Почему именно Лола хин говорит об этом звуке? Почему Лопахин после приобретения вишневого сада уезжает в Харьков? Именно в Харьков?

Думается, что эти факты в содержании «Вишневого сада» не случайны. Можно выдвинуть такую гипотезу. В чеховские времена Харьков был растущим центром предпринимательской деятельности буржуазии, в городе находился мощный капиталистический Союз горнопромышленников юга России. Лопахин-буржуа был связан с Харьковом, центром угольной промышленности юга России, и мог. слышать в поездках по югу России звук упавшей на шахтное дно бадьи.

Учащиеся IX класса, изучившие серьезно творческий мир Чехова, должны убедиться в том, что Чехов - сложный н тонкий художник, что в его творчестве заключено еще много тайн, неразгаданных пока загадок, что читать и перечитывать Чехова - это большая эстетическая радость, духовно обогащающая человека.