99*. О. Л. КНИППЕР - А. П. ЧЕХОВУ

7-ое февр.

Москва

Вчера я оставила тебя без письма, дорогой мой! Очень устаю. И сейчас устала. Пишу отчаянно скучные письма и казню себя за это. Киплю как в котле, чувствую, что глупею, не вижу интересного, смешного.

Я сегодня пела, когда принесли твое письмо. Когда прочла и представила, как мы с тобой куда-то уедем, - сразу легче стало и я прослезилась. Я с тобой опять в себя приду.

Антон, милый ты мой! Я буду обнимать твои колени, я буду плакать, когда увижу тебя. Долго, долго буду смотреть на тебя, и улыбаться, и молчать...

Отчего у тебя опять свежо в кабинете? Невнимательно топят, верно.

Так мы поживем на Комо?!!

Вчера репетировали и опять играли «Дно». К. Серг. насмешил адски. Луку назвал: эй ты, старуха! Оговаривается он здорово.

Знаешь, Ермолова была «На дне». Я писала тебе. Вчера присылает за ложей на «Три сестры». Пишет вдохновенное письмо Вишневскому, где говорит, что две недели ходит под впечатлением и что больше всего поражается чудесной игре, что делается горячей поклонницей нашего театра. Удивительно искреннее, хорошее письмо. Тебе это нравится? Конечно. Вишневский, конечно, плакал, когда читал всем это письмо. На всех нас чудесно это подействовало.

Сегодня после обеда смотрели с Машей квартиру в доме Коровина - очень хорошая, чудесная, с ванной, но... высоко: пять поворотиков, хотя очень отлогая лестница.

Вернувшись домой, нашла записку от Коссович, что едет завтра, и побежала к Гетлингу закупить. Посылаю галстучек, самый модный. Носи.

К восьми часам я уже была у Алексеевых, где мы с К. С. и Вл. Ив. проходили наши сцены. Лона меня убивает, и потому прости мое дурацкое состояние. Неужели она мне не дастся?! Это такое страдание. Ты, наверно, улыбаешься?

И в Париж попадем?! Как я счастлива! Я ведь не была там никогда.

...Очень много говорили о театре и заболтались до 2-х час.

Addio, целую, обнимаю.

Твоя Оля