ТАГАНРОГ

Детство и юность Чехова прошли в Таганроге - небольшом портовом городе на степной окраине страны, у мелководного и теплого азовского лукоморья. Основанный Петром I для обороны южных границ, город быстро рос и долго был «в случае». Сюда переселялись иноземные купцы, торговавшие вином и хлебом; Греция, Италия, Англия держали в городе свои консульства. Здесь ворочали миллионами, и было время, когда Таганрог соперничал с морской купеческой Одессой.

У города были свои исторические реликвии, достопримечательности, памятные места. Гавань, построенная царем Петром; одноэтажный просторный дом генерала Папкова, где в 1820 году останавливался по дороге в ссылку Александр Пушкин, и отделенный от него небольшим садом «дворец», где через пять лет скончался сославший его император Александр I. Его скоропостижная, при неясных обстоятельствах совершившаяся смерть породила легенду: говорили, будто бы император не умер, а удалился от мира под именем старца Федора Кузьмича, похоронили же вместо него фельдъегеря, ростом и внешностью несколько на него похожего.

В доме Папкова, между прочим, поселилась и осиротевшая семья Якова Морозова, бывшего у генерала «комиссионером по суконной части». Евгения Яковлевна, мать Антона Чехова, впоследствии рассказывала: «В Новочеркасске умер от холеры мой отец... Могилки его мы не нашли... и решили ехать в Таганрог, прямо к самому генералу Папкову. Он предложил нам помещение в своем доме, и так мы и прожили у него на квартире несколько лет. Дом генерала Папкова в Таганроге находился позади дворца Александра I... Смотрителем дворца в то время был некто Лаговский. У него была дочь Людмилочка... Чтобы нам веселее было играть вместе, Лаговский приказал прорубить в каменной стене калитку... Поэтому неправда, что будто бы эту калитку прорубил князь Воронцов по приказу Александра I, так как князь Воронцов тогда жил в доме Папкова, и Александру I затруднительно было ходить к нему в гости кругом. Я читала об этом в «Историческом вестнике» (Чехов М. П. Предки Антона Чехова со стороны матери // А. П. Чехов и наш край. Ростов-на-Дону, 1935. С. 51 - 52).

Что касается Павла Егоровича, отца писателя, то в Таганроге он очутился не случайно. С юных лет избрав карьеру купца, он, естественно, стремился в город больших купцов и большой торговли.

В 1841 году, когда Чеховы вышли на волю, ему было шестнадцать лет. Он был предприимчив и трудолюбив, знал счетоводство и грамоту и вскоре, отделившись от отца, начал самостоятельную жизнь.

В Таганроге Павел Егорович сколотил «капитал» - две с небольшим тысячи рублей, необходимых для вступления в купеческую гильдию; здесь в 1854 году женился на Евгении Яковлевне Морозовой, дочери моршанского купца-суконщика, как и Чеховы, недавнего крепостного.

Антон Чехов - третий сын в обширном семействе Павла Егоровича - родился в 1860 году, когда его матери было двадцать пять, а отцу - тридцать пять лет.

К этому времени слава Таганрога была уже позади. Город пережил дни своего благоденствия и доцветал. Таганрогский залив обмелел, тяжелые купеческие суда вынуждены были останавливаться на далеком морском рейде - это было невыгодно. Товары шли теперь по железной дороге, проложенной в обход, через Ростов, - как утверждали, из-за нерасторопности таганрогского градоначальства.

«Вы хорошо делаете, печатая мартиролог русских городов, обойденных взяточниками-инженерами. Вот что писал известный писатель Чехов в своей повести «Моя жизнь»:

«Вокзал строился в пяти верстах от города. Говорили, что инженеры, за то, чтобы дорога подходила к самому городу, просили взятку в пятьдесят тысяч, а городское управление соглашалось дать только сорок; разошлись в десяти тысячах, и теперь горожане раскаивались, так как предстояло проводить до вокзала шоссе, которое по смете обходилось дороже» (А. С. Суворину, 8 января 1900 г).

Промышленности в городе не было, он заметно пустел, набережные его зарастали сорной травой.

Город жил памятью о миллионных состояниях своих купцов, людей темной, как у Марка Вальяно, а иногда и кровавой, как у одноглазого корсара Варваци, судьбы.

Деньги определяли психологию, быт, нравственный облик города, населенного «мелочной толпой, то есть приказчичьей аристократией, которая дерет нос оттого, что живет не в Бахмуте, а в портовом городе» (М. М. Чехову, 9 июня 1877 г). Неустанный в своих поучениях Павел Егорович писал Антону, которому было тогда семнадцать лет: «Где деньги, там почет, уважение, любовь, дружба и все блага, а где их нет, ох как приходится горько!.. Св. Писание истинно говорит: и ближние далече от меня стоша у нуждахуся души моей» (П. Е. Чехов - сыну Антону, 26 июля 1877 г. (ГБЛ)).

Лучшие кварталы Таганрога были застроены каменными особняками, удачно воплощавшими в своем архитектурном облике идею крепости, точнее - идею сейфа, денежного сундука. Решетчатые ограды и решетки на окнах оберегали особняки от нескромного взора, от ночного вторжения; тротуары вокруг были вымощены изразцовыми плитками, по вечерам горели фонари - все было устроено так, чтобы ближние держались подальше. Так жили Петровская, Александровская, Греческая улицы. В переулках Богудонья и Собачеевки, тонувших в распутицу в невылазной грязи, стояли саманные или мазаные, редко - кирпичные домишки без всякой архитектуры, обнесенные заборами в рост человека; с наступлением вечера окошки наглухо запирались ставнями и собаки спускались с цепей. «Что отвратительно в Таганроге, так это вечно запираемые ставни» (Чеховым, 7 - 19 апреля 1887 г).

Вспоминая таганрогские годы, Чехов заметил: «Я страшно испорчен тем, что родился, вырос, учился и начал писать в среде, в которой деньги играют безобразно большую роль» (А. С. Суворину, 29 августа 1888 г).

В Таганроге он прожил девятнадцать лет своей жизни - первоначальных, решающих лет, когда складывались основы характера, когда под натиском житейских невзгод и обид, под каждодневным влиянием обыденных впечатлений возникал его собственный взгляд на жизнь и вместе с ним зарождалось предчувствие судьбы и таланта.

О Таганроге Чехов говорил и писал много, и если его суждения звучат по-разному и временами противоречат друг Другу, то это естественно: очень уж сложна и противоречива была его таганрогская жизнь.

Между тем о чеховском Таганроге часто писали однотонно, выбирая либо черную, либо одну только белую краску. Как И. А. Бунин, например: «Чехов родился на берегу мелкого Азовского моря, в уездном городе, глухом в ту пору, и характер этой скучной страны немало, должно быть, способствовал развитию его прирожденной меланхолии» (Бунин И. А. О Чехове // Собр. соч. Т. 9. С. 170).

Или, наоборот, как А. Роскин: «Город фантастических богатств и таинственных кладов,- город второй в России Итальянской оперы и прославленных контрабандистов, город... из новелл Грина, в чьей гавани хлопали флаги Греции и Англии, Испании и Турции. Панорама Таганрога была знакома морякам всего мира» (Роскин А. Послесловие к Чехову // Наши достижения. 1935. № 3. С. 57 - 58).

В реальном облике Таганрога было, конечно, и белое, и черное, но к этим крайностям подмешивалось множество других оттенков и красок. Была итальянская опера - рассказывают даже, что гимназист Антон Чехов носил галстук такого же цвета и тона, как платье примадонны Беллати. Была отцовская лавка и скудный родительский дом («Дивлюсь: как это мы могли жить в нем?!» - писал Чехов в 1887 году). Были сказочные богатства грека Алфераки и легендарные клады, о которых говорится в рассказе «Счастье»; было разорение отца; были контрабандисты и гимназические наставники, двойки и ловля птиц, иноземные флаги и степь; были первые заработки и первая любовь; наконец, из того же Таганрога Чехов вывез крылатую фразу «Свадьбы»: «В Греции все есть...»

Таганрог чеховских времен, конечно, не был «культурным и умственным центром», хотя действительный статский советник Нестор Кукольник - человек переменчивой судьбы, драматург, финансист, поэт и подрядчик, проведший в Таганроге последние десять лет своей жизни, - и ходатайствовал перед правительством об основании здесь Южного императорского университета.

Но Таганрог, конечно, не был и «скучной страной», заштатным городишком вроде Пустозерска или Глупова, и едва ли юношеские впечатления Чехова были однообразно-меланхолическими - тогдашний таганрогский быт отличался как раз контрастностью, своеобразной красочностью, и правда о чеховском Таганроге заключается, может быть, в том, что черты переходной поры проявлялись здесь резко, драматично и по-своему живописно. Для Чехова Таганрог оказался таким же типичным и ярким воплощением провинциальной России, каким для А. Н. Островского было Замоскворечье, для Достоевского - Петербург.

Бывший военной крепостью при Петре, Таганрог оставался своеобразной крепостью и при Чехове: за глухими ставнями, за высокими заборами город отсиживался от нахлынувших на Россию перемен, открещивался от них своими иконостасами, розгой отбивая у своих детей всякую охоту к переменам, всякое самостоятельное хотение.

Среди таганрогских гимназистов-младшеклассников, которым Чехов давал домашние уроки, был некий Петя Кравцов, приславший впоследствии своему репетитору следующее письмо: «Да, Таганрог, Таганрог, проклятый город, я даже до сих пор ненавижу его всей душой, при воспоминании о нем я похож на человека, испытывающего какую-то жгучую радость, глядя в пропасть, в которую чуть было не сорвался, но которую благополучно миновал» (П. Г. Кравцов - Чехову, 22 апреля 1886 г. (ГБЛ)).