63*. Н. РОМАНОВ - О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

(Второй инициал корреспондента и место отправления письма не установлены).

18 ноября 1904 г.

18 ноября 1904 г.

Милостивая государыня, Ольга Леонардовна, мне очень хочется поблагодарить Вас за то удовольствие, которое я испытал от исполнения Вами роли Маши в «Трех сестpax» 17 ноября. Вы создали таком изящный, чудный, искренний и юный тип, так отвечающий изящному и благородному характеру творчества Антона Павловича, что я почувствовал какое-то из глубины поднявшееся волнение, какое испытываешь всегда, когда художник соприкоснется с самой тайной жизни. Проснувшись в эту ночь, я вдруг вернулся мыслью к пережитым впечатлениям, и слезы беспричинные и глупые полились.

Все как-то всколыхнулось, и многое вдруг стало ясно: да, человек страдает от своего же несовершенства, но ведь это несовершенство - его натура: это - обратная сторона его достоинств, и, следовательно, все это страдание неизбежно и не от нас зависит, хотя мы за него и ответственны.

Прежде меня раздражала эта насмешка над человеком, а после «Трех сестер» я понял, что это страдание нужно и законно, для того чтоб пришли другие люди с большей силой, с лучшими натурами п уже не страдали, бы, и я как-то примирился и с страданием и с тем, что счастья в обыденном смысле, в сущности, ведь нет. «В Москве» (разумею символическую Москву) можно найти много и иного счастья, которое всегда наше. Эта мысль «Трех сестер» о необходимости страдания, о том, что оно одно ты звеньев бесконечной цепи, конечно, не нова, но она поразительно сердечно и глубоко выражена автором в благородных поэтических образах, один из которых Вы так художественно (для меня это слово значит очень много и полно самого серьезного и богатого содержания) воспроизвели.

Я понял, почему артист вправе тратить нервы и свое душевное здоровье, постоянно перевоплощаясь в других людей. Если он помог этим разъяснить мысль великого писателя, почувствовать теплоту его сердца и хоть на минуту облегчить душевную тяготу другому, этим все сказано.

Все это все-таки не то, что хотелось сказать. Но я обращаюсь к Вам не как к определенному лицу, а как к художнице. Это дает мне, как всякому зрителю, право выразить Вам признательность. Правда, на это есть аплодисменты. По я надеюсь, что, в худшем случае, Вы все-таки не упрекнете меня за это письмо.

Н. Романов