241. М. П. ЛИЛИНА - О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

5-oе июля 1942

Москва

Дорогая моя, любимая Олечка, да, резвой трудно быть; прежде всего этому мешают годы: вчера, 4 июля, мне минуло 76 лет. Грустно произносить такую цифру, так как ясно, что все пройдено, прожито; но грустить об этом никак нельзя, так как грустью отравишь себе то немногое, что осталось. Наоборот, я иногда нахожу утешение в ощущении своей старости: в прожитой жизни я принимала деятельное участие, сейчас я имею право на отдых, на безделие, я могу наблюдать, а не действовать. Это утешение. Но ни Вы, ни я не можем сказать, что мы сидим сложа руки и отдыхая. Вы - всю зиму выступали, я занималась с учениками и, хотя иногда выходила из строя по нездоровью, все же много с ними проработала. Познакомилась с эстрадными выступлениями, с бригадными; столкнулась со вкусом современной публики; поняла требования фронта, госпиталей, концертных зал; начинаю понимать, что кому нужно. Если бы могла пользоваться машиной (моя разорена), охотно бы ездила в госпитали и читала бы для раненых; концертные выступления с одеванием мне не под силу!

Занятия с учениками меня очень бодрят, утешают, интересуют, и я так занята ими, что легче реагирую на все окружающее.

...Передайте Василию Ивановичу, что вчера я кесь день вспоминала, как они прошлое лето приходили с Леней (Леонид Миронович Леонидов. Он умер 6 августа 1941 г) меня поздравлять и принесли мне чудный букет роз. Еще вспоминаю клубнику и малину из огородов Качалова:, сладкая, крупная, сочная. А еще больше вспоминается тишина «Сосен», воздух и природа. Не знаю, бывали ли Вы в «Соснах» и помните ли тамошнюю местность; глядя из окон на панораму, которая стелется во весь горизонт, вспоминаются стихи Лермонтова:

 «Но я люблю, за что не знаю сам,

 Ее полей холодное молчанье,

 Ее лесов дремучих колыханье,

 Разливы рек ее, подобные морям...»

Да, из окон «Сосен» видна ширь да гладь и божья благодать! Д-р Васильев, которого, к сожалению, уже больше там нет, отвечал на вопрос нервнобольного: а нервы Вам вылечит Ваш вид из окна.

Поехать, конечно, это лето никуда не придется: чтобы добраться до железной дороги, нет машины, в поездах - теснота, а санатории только для раненых. Пока у нас в Москве вполне терпимо, много дождей и ночи прохладные. Наша последняя студия (Оперно-драматическая студия имени К. С. Станиславского) в Коканде, и оттуда мне пишут, что началась ужасная жара: в тени 50 гр., а на солнце 70, - Вы подумайте. Надеюсь, что в Тбилиси до этого не дойдет, а то, пожалуй, многим из вас и не вынести такой жары, я бы умерла! - Пауза -

Прибегала Киляля (Киляля - внучка К. С. Станиславского и М. П. Лилиной - Кира Робертовна Фальк, переводчица), несет в свой институт Союза писателей, куда она перешла из вуза, свой двухлетний труд - «Розу и Крест» А. Блока, переведенную ею на французский язык. На днях она была у Щепкиной, читала им; Татьяна Львовна очень хвалила, а Маргарита Николаевна даже плакала; они обе любят Килялю и балуют ее (Татьяна Львовна Щепкина-Куперник и Маргарита Николаевна Шубинская (Зеленина)). Но правду сказать, Киляля по стихотворному делу - талантлива и сильно увлекается, я за нее рада! - Убежала в свой институт. - На этом веянии весны кончаю свое письмо и горячо обнимаю Вас, моя дорогуша-Книпперуша; давайте бодро жить, раз судьба нас балует и жизнь дарует. Главное, не ворчать, а терпеть.

Обнимаю горячо Вас, Василия Ивановича, Нину Николаевну, Вишневских, Софию Ивановну, Сонечку Халюти-ну,- как она? Прелестной, очаровательной Марии Тимофеевне сердечный привет (Мария Тимофеевна - роль М. П. Лилиной в спектакле «Николай Ставрогин», которую дублировала С. В. Халютина).

Пожалуйста, передайте мой глубокий привет Владимиру Ивановичу, если он еще не уехал.

Всем сердцем любящая Вас М.