Ревнитель

Двадцать лет собирался директор З. -Б. -Х. железной дороги сесть за свой письменный стол и наконец, два дня тому назад, собрался. Полжизни мысль, жгучая, острая, беспокойная, вертелась у него в голове, выливалась в благоприличную форму, округлялась, деталилась, росла и наконец выросла до величины грандиознейшего проекта... Он сел за стол, взял в руки перо и... вступил на тернистый путь авторства.

Утро было тихое, светлое, морозное... В комнатах было тепло, уютно... На столе стоял стакан чая и слегка дымил... Не стучали, не кричали, не лезли с разговорами... Отлично писать при такой обстановке! Бери перо в руки да и валяй себе!

Директору не нужно было много думать, чтобы начать... В голове у него давно уже было всё начато и окончено: знай себе списывай с мозгов на бумагу!

Он нахмурился, стиснул губы, потянул в себя струю воздуха и написал заглавие: "Несколько слов в защиту печати". Директор любил печать. Он был предан ей всей душой, всем сердцем и всеми своими помышлениями. Написать в защиту ее свое слово, сказать это слово громко, во всеуслышание, было для него любимейшей, двадцатилетней мечтой! Он ей обязан весьма многим: своим развитием, открытием злоупотреблений, местом... многим! Нужно отблагодарить ее... Да и автором хочется побыть хоть денек... Писателей хоть и ругают, а все-таки почитают... В особенности женщины... Гм...

Написав заглавие, директор выпустил струю воздуха и в минуту написал четырнадцать строк. Хорошо вышло, гладко... Он начал вообще о печати и, исписав пол-листа, заговорил о свободе печати... Он потребовал... Протесты, исторические данные, цитаты, изречения, упреки, насмешки так и посыпались из-под его острого пера.

"Мы либералы, - писал он. - Смейтесь над этим термином! Скальте зубы! Но мы гордимся и будем гордиться этим прозвищем, покедова..."

- Газеты принесли! - доложил лакей...

В десять часов директор обыкновенно читал газеты. И на этот раз он не изменил своей привычке. Оставив писание, он встал, потянулся, разлегся на кушетке и принялся за газеты. Взяв в руки "Новое время", он презрительно усмехнулся, пробежал глазами по передовой и, не дочитав до конца, бросил.

- Краса Демидрона... - проворчал он. - Я вам пррропишу!

Швырнув на кресло "Новое время", директор взялся за "Голос". Глазки его затеплились хорошим чувством, на щеках заиграл румянец. Он любил "Голос" и сам когда-то в него пописывал.

Прочитал передовую и мелкие известия... Пробежал фельетон... Чем более он читал, тем масленистее делались его глазки. Прочитал "Среди газет и журналов"... Перевалился на третью страницу...

- Да, да. Так... И я об этом упомянул... Верно, совершенно верно!.. Гм. А это о чем?

Директор прищурил глаза...

"На З. -Б. -Х. железной дороге, - начал он читать, - приступлено на днях к разработке одного довольно странного проекта... Творец этого проекта - сам директор дороги, бывший..."

Через полчаса после чтения "Голоса" директор, красный, потный, дрожащий, сидел за своим письменным столом и писал. Писал он "приказ по линии..." В этом приказе рекомендовалось не выписывать "некоторых" газет и журналов...

Возле сердитого директора лежали бумажные клочки. Эти клочки полчаса тому назад составляли собой "несколько слов в защиту печати"...

Sic transit gloria mundi!^*

^* (Так проходит мирская слава! (лат.).)