МОСКОВСКИЙ ПЕРИОД

Жизнь Антона Павловича Чехова его биографы обычно делят на четыре периода: таганрогский, московский, мелиховский и ялтинский. "Три раза коренным образом менялись обстановка и условия жизни нашей семьи", - пишет самый близкий друг писателя, его сестра М. П. Чехова.

Таганрогский период, период детства и отрочества Чехова, был нелегким. Отец Чехова, Павел Егорович, в 1876 году со всей семьей уехал в Москву. Три года (1876 - 1879) жил Чехов-гимназист в Таганроге один, без материальной поддержки родителей. Позже он с горечью вспоминал тягостное хождение по урокам, обеды у богатых родственников и другие унижения бедности. В 1877 году, т. е. в 17-летнем возрасте, Чехов заболел воспалением брюшины. В повести "Степь" Чехов описал это свое заболевание.

Дом в Таганроге, где родился А. П. Чехов

Суровая школа, которую прошел Чехов в юности, закалила его характер, но, очевидно, была причиной появления болезни, которой писатель страдал впоследствии всю жизнь.

В 1879 году Чехов поступил на медицинский факультет Московского университета. С этого времени 19-летний юноша стал писать для заработка, так как оказался единственным кормильцем своей большой семьи. В сыром подвале на Драчевке он исписывал груды бумаги, зарабатывая "построчные" копейки на содержание матери, братьев и сестры.

Проф. В. И. Разумовский в своей работе "А. П. Чехов как врач и больной" считает, что заражение туберкулезом произошло у Чехова во время медицинских занятий. Однако следует полагать, что Чехов в Студенческие годы уже был заражен туберкулезом. Очевидно, воспаление брюшины было первым проявлением туберкулезной инфекции, а тяжелые условия гимназических и студенческих лет стали причиной дальнейшего развития туберкулезного заболевания молодого Чехова.

4 ноября 1884 года в письме к издателю журнала "Осколки" Н. А. Лейкину Чехов жалуется на свое болезненное состояние: "Голова трещит, лихорадка... Работать не в состоянии..." Но 22 ноября в Московском окружном суде начинался разбор нашумевшего дела Рыкова о растратах в Скопинском банке. В это время Чехов очень нуждается в деньгах и поэтому, несмотря на болезнь, предлагает "Петербургской газете" ряд фельетонов о Рыкове. У Чехова было несомненное обострение легочного туберкулеза, но он около трех недель вынужден был сидеть на репортерских скамьях холодного и темного зала московского суда.

10 декабря 1884 года Чехов пишет тому же Лейкину: "Вот уже три дня прошло, как у меня ни к селу ни к городу идет кровь горлом. Это кровотечение мешает мне писать, помешает поехать в Питер... Три дня не видал я белого плевка, а когда помогут мне медикаменты, которыми пичкают меня мои коллеги, сказать не могу...

Спасибо, хоть аптека отпускает лекарства по дешевой цене... Как насмех, у меня теперь есть больные. Ехать к ним нужно...".

Письма молодого Чехова и воспоминания его современников свидетельствуют о том, что после окончания медицинского факультета, достигнув несомненных успехов в области литературы, А. П. Чехов все же стремился к врачебной работе.

В студенческие годы и после окончания университета Чехов работал во врачебных земских участках в Чикино и в Звенигороде. Практика в этих участках под руководством опытных земских врачей П. А. Архангельского и С. П. Успенского позволила писателю познакомиться с условиями врачебной сельской работы, узнать быт крестьянина и сделать много талантливых зарисовок с натуры. Однако все это было чисто практической деятельностью. У Чехова же было стремление к клинической работе. Известно, что после окончания университета Антон Павлович обращался к Лейкину с просьбой походатайствовать перед С. П. Боткиным об устройстве его ординатором в одну из петербургских клиник. Но это желание не осуществилось. Неудачей окончилась также попытка Чехова поступить ординатором в детскую больницу.

Чехов нередко писал своим корреспондентам в свойственной ему шутливой манере, что собирается "вступить на стезю Захарьина", или что он идет "по стезе Боткина" и т. д.

Из медицинских специальностей Чехов, как известно, особенно интересовался психиатрией. Но он знал и внутренние болезни; на практике, сначала в Москве, а затем в Мелихове, ему чаще всего приходилось применять свои терапевтические познания.

0 работе Чехова во время приема больных сообщил земский врач П. А. Архангельский: "Антон Павлович производил работу не спеша, иногда в его действиях выражалась как бы неуверенность; но все он делал с вниманием и видимой любовью к делу, особенно с любовью к тому больному, который проходил через его руки. Он всегда терпеливо выслушивал больного, ни при какой усталости не возвышал голоса, хотя бы больной говорил и не относящееся к уяснению болезни... Душевное состояние больного всегда привлекало особенное внимание Антона Павловича и, наряду с обычными медикаментами, он придавал огромное значение воздействию на психику больного со стороны врача и окружающей среды" (П. А. Архангельский. В кн.: Отчет Благотворительного общества при Вознесенской земской лечебнице Звенигородского уезда за 1910 г, М., 1911, стр. 28-32)

В Чехове-враче сочеталось тонкое понимание душевного мира больного с научным осмысливанием существа болезни.

Позже, когда Чехов был уже известным писателем, у него возникла мысль заняться преподавательской деятельностью на медицинском факультете университета. Чехов хотел преподавать студентам то, что сейчас называют "внутренней патологией страдания". Для того, чтобы получить право преподавать в университете, требовалась степень доктора медицины. Чехов предложил вместо докторской диссертации книгу "Остров Сахалин". Но предложение было отклонено и попытка Чехова окончилась неудачей.

После окончания университета Чехов занимается практической и общественной медициной. Он встречается с известным врачом-общественником П. Г. Розановым, проектирует совместно с ним издание газеты "Врачебный быт", участвует в дебатах по вопросу о создании в России "Министерства здравия"; Летом 1885 года он замещает земского врача П. А. Архангельского в Чикинской больнице.

Осень и зима 1885 года принесли Чехову известность в столичных литературных кругах; им написаны "Унтер Пришибеев", "Горе" и ряд других талантливых миниатюр. Но условия жизни писателя не стали лучше. Болезнь продолжала постепенно развиваться. Новое обострение наступило весной 1886 года. "Я болен, - пишет он в апреле этого года. - Кровохарканье и слаб... Не пишу... Надо бы на юг ехать, да денег нет".

Обострение затянулось, но Чехов боялся "подвергнуть себя зондировке коллег... Вдруг откроют что-нибудь вроде удлиненного выдыхания или притупления!" - пишет он.

Практикуя как врач, А. П. Чехов нередко лечил туберкулезных больных.

В 1888 году он наблюдал мало известного писателя Н. А. Путяту. В письме к А. Н. Плещееву Чехов просит походатайствовать за Н. А. Путяту в Литературном фонде: "Я... лечу его, - пишет Чехов, - вижу его непроходимую бедность и верую в неизлечимость болезни. Он болен чахоткой" (Из письма А. П. Чехова А. Н. Плещееву от 19 января 1888 г.) Через некоторое время Чехов радуется: "Вчера я получил и отвез Путяте 75 руб.

Эти деньги пришли очень кстати, так как Путята, хотя и лежит в постели, но быстро и широко шагает к могилке" ' Из письма А. П. Чехова А. Н. Плещееву от 5 февраля 1888 г.

Эти письма проникнуты тем особенным сочувствием, с которым Чехов всегда относился к больным чахоткой. Ведь в то время туберкулез, как правило, был неизлечим, и Чехов-врач это знал.

Чехов предугадывал в годы своей молодости и расцвета славы, что его ожидает нелегкая жизнь. "Не всех нас ожидает в будущем счастье. Не надо быть пророком, - писал он 30 марта 1888 года, - чтобы сказать, что горя и боли будет больше, чем покоя и денег".

В 1887 - 1888 гг. А. П. Чехов становится известным писателем. В это время им уже созданы "Тоска", "Учитель", "Ванька", "Враги", "Счастье", "Спать хочется", "Степь". Он награжден Пушкинской премией, его произведения печатаются в толстых журналах. Но одновременно с этим Чехов постоянно интересуется медицинской наукой, посещает лекции Г. А. Захарьина и других ученых медиков и не отказывается от практического врачевания, когда к нему обращаются за помощью.

В 1888 году Чехов проводит свои летние каникулы в усадьбе Линтваревых около Сум. Там он наблюдает женщину-врача 3. М. Линтвареву, которая болеет смертельной опухолью мозга. В его письме к А. С. Суворину имеются следующие строки: "Мне уже начинает казаться странным не то, что докторша умрет, а то, что мы не чувствуем своей собственной смерти и пишем "Сумерки", точно никогда не умрем".

Есть ли в приведенной фразе доля размышления о собственной судьбе - трудно сказать, но, во всяком случае, грустный мотив все чаще и чаще появляется в его остроумных, блещущих жизнерадостностью письмах.

14 октября 1888 года послано письмо А. С. Суворину, в котором Чехов-врач впервые серьезно разбирает болезнь Чехова-писателя. "...Сначала о кровохарканьи... Впервые я заметил его у себя три года тому назад в Окружном суде: продолжалось оно дня 3-4 и произвело немалый переполох в моей душе... Оно было обильно. Кровь текла из правого легкого. После этого я два раза в год замечал у себя кровь... Третьего дня или днем раньше - не помню, я заметил у себя кровь, была она и вчера, сегодня ее уже нет".

Чехов-врач не мог не знать, что легочное кровотечение чаще всего является признаком туберкулеза. "В крови, текущей изо рта, - писал он, - есть что-то зловещее, как в зареве". Он правильно определил, что кровь шла из правого легкого. В 1897 году, когда Чехов впервые был обследован врачами, у него было установлено основное поражение именно в правом легком.

В том же письме Антон Павлович пишет: "Каждую зиму, осень и весну и в каждый сырой летний день я кашляю".

Здесь второй признак туберкулеза, который наряду с кровохарканьем мог заставить и не врача заподозрить легочный туберкулез.

Письмо показывает, что Чехов еще в 1888 году предполагал, что он болен туберкулезом, но, во-первых, он поддавался свойственному больным людям "физиологическому самообману" и, во-вторых, он не любил как тогда, так и позже, признаваться в своем страдании не только другим, но и самому себе.

Следует учитывать, что до 1897 года писатель скрывал от семьи болезнь. Все эти тринадцать лет он оставался один на один со своим недугом. Он иногда чувствовал себя так плохо, что, любя общество, начинал тяготиться им, запрещал принимать гостей и отказывал в приеме людям, которым никогда не отказал бы в другое время. Но обострение заканчивалось, вспоминает его брат Михаил Павлович, и моментально менялось настроение. Весной 1889 года Антона Павловича Чехова постигло большое горе. У его брата - художника Николая резко обострилась чахотка, которой тот болел с 1886 года. Однако, как это часто бывает у врачей, Антон Павлович вначале отгонял мысль о тяжелой болезни у близкого ему человека. Зная, что брат болеет туберкулезом, он написал знакомому врачу о крупозном воспалении легких, якобы появившемся у брата. Он даже полушутя сообщал о состоянии его здоровья как бы бюллетенем:

"Состояние здоровья известного художника Н. П. Чехова:

Вчера вечером 39,4.

Сегодня утром 38,3.

Ничего не болит. Кашель незначительный..." Но уже через несколько дней Чехов начинает думать о плохом исходе болезни.

"У него (Николая) хронический легочный процесс - болезнь, не поддающаяся излечению. Бывают при этой болезни временные улучшения, ухудшения и in statu (в прежнем состоянии, - E. M.) и вопрос должен ставиться так: как долго будет продолжаться процесс? Но не так: когда выздоровеет?" (Из письма А П. Чехова брату Александру Чехову от 8 мая 1889 г.)Еще через неделю Антон Павлович Чехов писал Суворину из Сум, куда он выехал с больным братом:

"Мой живописец никогда не выздоровеет. У него чахотка".

В начале июня у Николая Чехова развился гортанный туберкулез, а 17 июня 1889 года художник скончался.

Болезнь и смерть брата Николая сыграли в жизни Антона Павловича большую роль. До этого периода, указывает В. Ермилов, у писателя была не вполне осознанная, но постоянная боязнь, что болезнь ворвется в его труд, помешает мыслям о главном. Ему не хотелось думать о том, что он болен. Болезнь и смерть брата, очевидно, заставили Чехова реально оценить свое состояние, и в глубине сознания у писателя запечатлелась мысль о его печальной судьбе. Только эта мысль подавлялась стремлением к жизни и к большому труду, оправдывающему эту жизнь.

В конце 80-х годов писателя стала угнетать неуверенность в полезности его труда. Чехов не знал, достигают ли его произведения той цели, которую он перед собой ставил. Писать же для "российской критики" - шаблонного Татищева, осла Михневича и реакционера Буренина не стоит, считал Чехов, как не стоит давать нюхать цветы тому, у кого насморк.

"Бывают минуты, когда я положительно падаю духом. Для кого и для чего я пишу?" 22 Из письма А, П. Чехова А. С. Суворину от 23 декабря 1888 г.

У писателя нередки периоды тоски или скуки, по выражению В. Ермилова. Чехова, как и Гаршина, глубоко угнетала безрадостная и хмурая российская действительность. Однако нервная система великого писателя до самого последнего дня его жизни не сдала. "Чехов, - подчеркивает В. Ермилов, - был более защищенным, чем Гаршин и "люди гаршинского склада". Он постоянно воспитывал в себе волю, чтобы противостоять действительности, не поддаться отчаянию.

Чехов тосковал по практическому, полезному для общества делу, он мучительно искал выхода из своего идейного и творческого кризиса, и этим выходом для него стала поездка на Сахалин. Чехов хотел помочь тем людям, от которых несправедливо отвернулось общество, отдав их на произвол царского палача: "Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски..." - писал он А. С. Суворину. Чехов считал своим долгом, долгом русского писателя и врача раскрыть правду об ужасах царской каторги.