А. Долженко. ВОСПОМИНАНИЯ РОДСТВЕННИКА ОБ АНТОНЕ ПАВЛОВИЧЕ ЧЕХОВЕ

Чеховы часто бывали у нас в гостях всей семьей. Детям у нас очень нравилось, и Евгении Яковлевне приходилось с большим трудом уводить их домой.

Часто детей оставляли у нас, и они весьма охотно гостили даже целыми неделями.

В свое пребывание у нас мальчики: Антон, Александр, Николай, Иван и я, Алексей, любили устраивать на мягких постелях моих родителей битву подушками. Победителями обыкновенно оказывались Антон и Александр, остальные отступали и аплодировали. После таких сражений моей матери, Федосии Яковлевне, было немало трудов привести все в порядок.

Однажды пребывание у нас Чеховых совпало с днем моих именин. Каждый из детей хотел мне сделать что-либо приятное - Антон торжественно прочитал мне стихи своего сочинения, Николай подарил рисунок: я был изображен верхом на корове; Александр подарил мне переводные картинки, а Иван цветной карандаш. В этот день к нам пришли многие другие знакомые и тоже со своими детьми. День вышел оживленный. Все дети сели за отдельный стол. Был подан обильный обед, а потом - множество сластей. Мы все себя очень бурно вели. Я был переполнен счастьем, старался всех перекричать. Громко рассказывая детям о полученных мною подарках, я настолько увлекся, что начал фантазировать и объявил, что получил в подарок настоящий велосипед.

В то время велосипед был большой редкостью, и в Таганроге о нем знали больше понаслышке. Года два ранее описываемого времени в Таганроге появился итальянец Рокко - учитель музыки, который ездил на велосипеде с деревянными колесами. Это содействовало популярности музыканта. Вскоре он исчез. Вся наша молодая компания по своей детской легковерности стала меня упрашивать, чтобы я им показал велосипед. Я был приперт к стене и, не умея найти другого выхода из положения, повел своих гостей к сараю, который случайно был открыт. Я их пропустил вперед и сказал, что велосипед стоит в темном дальнем углу, а когда они все вошли в сарай и начали искать мой вымышленный подарок, я закрыл дверь, запер сарай и как ни в чем не бывало вернулся домой. Когда я вошел в комнату, взрослые спросили меня, где мои гости, я ответил - гуляют на дворе. Вскоре пришел кто-то из соседей и сказал, что в нашем сарае неблагополучно, потому что там какой-то вой и визг. Моя мать сейчас же пошла в сарай и, к своему великому огорчению, нашла там моих гостей в самом жалком виде. Мне при всех была дана основательная трепка, после чего всем пострадавшим были розданы гостинцы.

Дети успокоились. Через несколько минут со мною помирились и приступили к играм на дворе. Взрослые потом долго смеялись и острили по этому поводу. Вечер продолжался благополучно.

Вскоре после моих именин нас постигло большое несчастье: мой отец почувствовал себя плохо, слег в постель, серьезно захворал и после непродолжительной, но сильной болезни умер, оставив мать и меня без всяких средств к существованию.

В силу тяжелых материальных обстоятельств моей матери пришлось изменить нашу жизнь, и мы, по предложению Павла Егоровича, переселились на постоянное жительство к Чеховым. В тот период времени Чеховы жили на Монастырской улице, в доме Моисеева, где у них была колониально-бакалейная лавка. Нам дали комнату рядом с магазином, в нижнем этаже. Чеховы занимали верхний этаж. Разные этажи не препятствовали тесному общению, и мы стали жить с Чеховыми одной семьей. Очень скоро все привыкли к такому положению, все пошло так, как будто бы так было всегда. Моя мать с сестрой занималась хозяйством, а мы, дети, вместе проводили время, придумывая различные развлечения, иногда даже шаля очень шумно.

У Антона в детстве была большая голова, вероятно, поэтому мы дали ему прозвище «Бомба».

В доме Моисеева, на втором этаже, где жили Чеховы, был длинный коридор. Окна этого коридора выходили в сторону Азовского моря, от которого дом отстоял на один или полтора километра. Это расстояние не мешало видеть открытое море во всей его широте, и мы, дети, часами наблюдали за проходящими на горизонте треугольниками парусов рыбачьих судов, а также за большими пароходами, которые сначала обозначались одним только дымом, затем показывались одни только трубы и только потом весь пароход. Однажды в порт пришел большой пароход, на котором приехал какой-то родственник по линии Морозовых; его ходила встречать вся семья. На пароходе нам всем был предложен обед. Я в первый и последний раз видел, как матросы разрезали брюхо свежему осетру, вынули всю икру, положили в миску, затем вставили туда деревянную палку, после чего стали крутить ее ладонями. Все пленки из икры намотались на палку, затем матросы посолили икру, посыпали ее зеленым луком и нас всех угощали. Особенно икра понравилась Павлу Егоровичу Чехову, который был хорошим гастрономом (Гастроном - здесь: знаток и ценитель тонкой пищи) всегда сам делал горчицу и готовил к столу закуски.

Большую часть времени мы проводили на берегу моря, где купались с утра до вечера.

В Таганроге недалеко от рыбного базара пролегает банный спуск к морю. В этом месте оно обладает особым свойством: в зависимости от направления ветра бывает нечто вроде приливов и отливов в довольно больших размерах.

Однажды мы большой компанией детворы, в числе которой был и Антон Чехов со своими братьями, купались. Благодаря тому, что вода отошла, мы зашли очень далеко в море. Незаметно для нас начал дуть низовой ветер, который погнал воду к берегу. Начался прилив. Уровень воды начал повышаться так, что нам пришлось забраться на старый, перевернутый вверх дном дырявый корпус перевернутого судна. Вода ушла на полкилометра вперед. Путь наш был отрезан. По морю побежали белые барашки. От прибойной волны наш баркас стал шевелиться, как живой. Мы прижались друг к другу. Лишь один Антон посмеивался над нами. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы нас не заметили рыбаки, которые подъехали к нам на лодке и доставили на берег.

На самом краю города находилось кладбище, за которым начиналась степь. Здесь на земле можно было наблюдать много круглых отверстий. Это норы таран-тулов. Для чего это нам было нужно, я теперь припомнить не могу, но тогда ловле тарантулов мы отдавали много энергии. Главным инициатором ловли, как всегда, был Антон, выдумавший для этой цели специальный способ. Все мы имели при себе аптечные баночки, наполненные деревянным маслом (Деревянное масло - низкий сорт оливкового масла, употреблявшийся для освещения), и специальные удочки, состоящие из небольшой палочки, к которой была привязана довольно длинная нитка, а на конце нитки был прикреплен шарик из воска. Размер шарика был такой, чтобы он мог спокойно пройти в нору тарантула.

Самая ловля заключалась в следующем. Баночки с маслом ставились около норы. В отверстие опускался шарик из воска. Как только шарик доходил до дна, тарантул, разъяренный появлением непрошеного гостя, с яростью цеплялся лапами в воск и тянул шарик на себя, вызывая подергивание; державший в руке удочку тотчас же вынимал шарик с вцепившимся в него тарантулом и сразу опускал его в масло. В масле, вследствие отсутствия воздуха, тарантул сразу погибал. Большое количество наловленных тарантулов почему-то считалось у нас особенной доблестью.

Будучи уже гимназистом, Антон Чехов очень любил ловить рыбу. На ужение мы ходили в Таганрогскую гавань. Обычно было нас четверо: Чеховы - Антон, Николай, Иван - и я. Ловили мы преимущественно бычков. Антон умел добиваться удачной ловли. Он изобрел специальные поплавки, изображающие человека, у которого руки поднимались и опускались во время ловли рыбы. Это указывало, какого размера рыба попала на крючок. Если человек в воде по пояс, то, значит, попалась небольшая рыбка, если по плечи - то средняя, если с головой и руки подняты вверх, то, значит,*крупная рыба и ее нужно вынимать умеючи. В таком случае Антон не доверял нам и вынимал сам. Поплавки он делал из особого дерева, похожего на пробку, которое брал у местных рыбаков.

Отправляясь на рыбную ловлю, мы брали с собой сковородку и все необходимое для стряпни, а иногда Антон захватывал свое любимое сантуринское вино (Сантуринское вино - вино, приготовляемое на острове Санторино в Средиземном море; бывает разных сортов). Такая обстановка рыбной ловли особенно нам нравилась, и мы обставляли дело так, чтобы об этом не пронюхал Павел Егорович.

Уничтожив часть пойманной рыбы, мы, отправляясь домой, проходили мимо порта. По дороге нам нередко попадались орехи или рожки, высыпавшиеся из провозимых на телегах мешков, которые уличные мальчишки прорезали на задних возах. Мы набивали себе карманы и, довольные, продолжали путь до Каменной лестницы, которая ведет в город. Приходя домой, мы предпочитали скромно умалчивать о таких находках.

Во время обучения в младших классах таганрогской гимназии Антон стал увлекаться воздушными шарами. Он изготовлял их из бумаги. Братья Николай, Иван и я взялись ему помогать. Мы склеивали шары из больших листов папиросной бумаги и пускали их в пространство, наполняя теплым воздухом или светильным газом. Первый способ был неудобен, потому что шары часто сгорали, второй был сопряжен с некоторым риском, но для нас он был особенно заманчив, так как давал прекрасные результаты.

В то время Чеховы жили в доме Моисеева. Против самого угла дома, у входа в магазин, стоял газовый фонарь, который служил нашей базой для наполнения аэростатов. По утрам, часа в 4 или 5, пока никого не было на улице, мы все собирались около фонаря и наполняли наши шары светильным газом при помощи резинового шланга, который надевали на рожок фонаря. Шары удачно наполнялись и подымались ввысь при общем нашем ликовании. В результате наших манипуляций фонарь постоянно находился в неисправном со стоянии, чего нз мог не заметить обслуживающий персонал. Скоро этот секрет был разгадан, и на нас пожаловались в полицию. Павла Егоровича Чехова вызвал районный пристав в полицейский участок для объяснений. Для нас же это кончилось экзекуцией (Экзекуция - здесь: телесное наказание, порка). Аэронавтика (Аэронавтика - теория и искусство воздухоплавания) была оставлена, а наш творческий пыл был обращен на другие изобретения.