А. Дросси. ЮНЫЕ ГОДЫ А. П. ЧЕХОВА (Воспоминания школьного товарища)

1869 году я поступил в таганрогскую гимназию и уже застал в ней Антона и Александра Чеховых. С Антоном мы были погодки и шли вместе до четвертого класса, где я остался на повторительный курс; но в пятом классе мы встретились снова, так как Антона Павловича постигла та же участь.

Я близко сошелся с Антоном Павловичем на почве весьма распространенного тогда в Таганроге среди учащейся молодежи спорта, а именно - ловле щеглов, чижей и прочих пернатых.

Семья Чеховых проживала тогда в собственном доме, на Конторской (ныне Елизаветинской) улице. Отец Антона Павловича, Павел Егорович, сначала занимал скромное место старшего приказчика в бакалейном магазине Кобылина, местного богача, а впоследствии открыл собственный магазин на углу Монастырской (ныне Александровской) улицы и Ярмарочного (теперь Гоголевского) переулка, в котором часто можно было видеть будущего писателя отвешивающим товар покупателям.

В доме Чеховых мне не приходилось бывать, но зато сколько долгих часов я проводил осенью с Антоном Павловичем на большом пустыре за их двором, притаившись за рогожною «принадою» и поджидая момента, когда стая щеглов или чижей, привлеченная призывными криками товарищей, заключенных в вывешенную перед «принадою» клетку, опустится с веселым чириканьем на пучки конопли и репейника, растыканные впереди этого сооружения! С затаенным дыханием, с сильно бьющимся сердцем, дрожащею рукою старался кто-нибудь из нас сквозь отверстие, проделанное в рогоже, осторожно навести волосяной силок, прикрепленный к длинной камышине, на головку птички, и если это удавалось, то с каким торжеством тащили мы, через отверстие, полузадушенную птичку, которую, освободив из петли, заключали в тут же приготовленную сетку.

С годами увлечение ловлей щеглят и «охотой за черепами» прошло, и мы начали увлекаться литературой и театром.

Все наши сбережения и карманные деньги мы несли на галерку театра. К завзятым театралам принадлежал и Антон Павлович.

Литературный талант обнаружился у Антона Павловича уже в эти юношеские годы.

Я помню, в те времена издавался нами гимназический журнал под названием, кажется, «Звездочка», в котором первое и, конечно, самое почетное место занимали Антон Павлович и товарищ по классу Натан Богораз (ныне известный поэт, пишущий под псевдонимом «Тан»).

Прозвищем «Чехонте», данным ему уважаемым законоучителем нашим, покойным протоиереем Ф. П. Покровским, любившим в шутку переиначивать фамилии учеников, Антон Павлович воспользовался как псевдонимом, которым он подписывал в позднейшее время свои первые произведения в юмористических журналах.

Изредка, вместе со мною, Антон Павлович навещал товарищей наших, К-вых, проживавших невдалеке от меня. Семья К-вых состояла в то время из матери-вдовы, пяти сыновей и замужней дочери, жившей с мужем в смежном флигеле. Старший сын и двое младших занимали с матерью верхний этаж, а в нижнем, полуподвальном, помещались наши товарищи. Наверху не было дела никому до того, что творилось внизу. А внизу происходили попойки вскладчину, игра в карты на деньги, чтение легкомысленных произведений и т. п. Приходил туда кто хотел и когда хотел.

Общество там собиралось весьма смешанное, и все молодежь от 14 до 17 лет. Квартира эта была убежищем для всех: там скрывались от гнева родительского ученики, срезавшиеся на экзаменах; туда же с утра являлись те, которые по каким-либо причинам не хотели идти в гимназию. Приходили с учебниками и просиживали вплоть до обеда, развлекаясь игрою в карты. К чести Антона Павловича нужно отнести, - он никогда не принимал участия в этом милом времяпрепровождении. Да и бывал он там довольно редкой только понаслышке узнавал о тех озорствах, которые там учинялись. А во флигеле, у замужней сестры К-вых, он бывал с удовольствием. Там всегда собиралось большое общество взрослых и молодежи. Разговор обыкновенно вертелся около театра, так как и хозяин и гости были завзятыми театралами. В одно из таких собраний среди некоторых гостей возникла мысль об устройстве любительского спектакля. Мысль была подхвачена всеми с восторгом. Решено было приспособить для этой цели большой, пустующий в глубине двора амбар. Труппа сейчас же составилась, преимущественно из соседей, причем к женскому персоналу ее добровольно причислил себя и Антон Павлович. Мужской персонал образовался из хозяина дома А. П. Яковлева, Александра и Николая Чеховых, меня и еще нескольких лиц.

Уже через два-три дня после решения этого вопроса застучали в амбаре молотки плотников, ставящих подмостки для сцены, приглашенный художник, в сотрудничестве Николая Павловича Чехова, начал писать декорации, а мы приступили к выбору пьесы.

Для открытия остановились на пьесе «Ямщики, или Шалость гусарского офицера», не помню уж какого автора. Роли в этой пьесе были распределены следующим образом: гусарского офицера играл один из товарищей хозяина; станционного смотрителя - Александр Павлович Чехов; сборщика на церковь - А. П. Яковлев; дочь смотрителя - его жена; молодого ямщика - я и, наконец, старуху старостиху - Антон Павлович Чехов. Репетировали мы эту пьесу не менее десяти раз, и она у нас прошла великолепно. Нет нужды, что у гусарского офицера принадлежность его к военному званию определялась единственно фуражкой с кокардой, что сборщик на церковь разгуливал в турецком халате и что станционный смотритель щеголял в мундире таможенного ведомства с шитым золотом воротником. Все эти шероховатости искупились художественною игрою Антона Павловича. Нельзя себе представить того гомерического хохота, который раздавался в публике при каждом появлении старостихи. И нужно отдать справедливость Антону Павловичу - играл он мастерски, а загримирован был идеально.

С легкой руки Антона Павловича в нашем околотке спектакли эти пользовались громадным успехом и всегда делали полные сборы. Публика на эти спектакли допускалась только избранная, преимущественно обитатели квартала, и за минимальную плату.

Необходимо добавить, что спектакли давались с благотворительной целью и на афишах, писанных рукою Николая Чехова, всегда значилось, что сбор со спектакля предназначается в пользу «одного бедного семейства». Таких спектаклей в то лето дано было шесть, но я не вспомню хорошенько, в каких из них выступал еще Антон Павлович. Фигура старостихи заслонила собою другие его роли.