33*. О. Л. КНИППЕР - А. П. ЧЕХОВУ

16-ое дек.

Москва

Милый мой, ты вчера не имел письма от своей беспутной жены. На коленях молю о прощении. Простишь? Вчера были две репетиции, а после вечерней ездили с Машей к Леониду Андрееву.

Все тебе еще холодно в комнатах, что это значит? Чем же и как надо нагревать?

...Господи, как нелепа наша жизнь!

Дорогой мой, ты хочешь писать мне каждый день на праздниках, чтобы мне не было скучно. Какой ты чудесный, хороший. Мне много предстоит играть, очень много. И кроме того, репетировать «Столпы», входить в новую шкурку, сживаться с новой ролью.

Спрашиваю себя: что заставляет меня так нервно жить? Кому это надо? Что я имею от всего этого? Я сама? Ведь нет чувства, что живу полной жизнью. Наоборот, чувствую, что я не живу совсем, что жизнь проходит где-то далеко от меня, а я вижу только пробелы. И душа как-то горит, неспокойно горит, и не с кем поговорить, ни от кого слова хорошего не услышишь. Около тебя я смиряюсь и жизнь мне не кажется мелочной. Если бы я могла отдохнуть у тебя на груди!

У меня так нервы натянуты это время! Ты не смейся только надо мной. Тебе ведь все это кажется не важным. Да, верно, оно так и есть.

...Вчера от репетиции до репетиции я лежала. Очень я обалдеваю после 4-ого акта. Голова у меня стала рассеянная страшно. Все забываю. Впечатление 4-го акта, говорят, ужасное. Сегодня была полная генеральная. Никого не пускали. Были Горькие, Найденов. Тимковский, Пчельников. Надежда Ив. была и сидела совсем подавленная. Екат. Павл (Екатерина Павловна Пешкова (1878 - 1965), жена А. М. Горького). никак не ожидала такого впечатления и ходила как потерянная. Посмотрим, что скажет публика. Ничего как-то сказать нельзя, или угадать. Горький очень нервится (В тот же день, 16 декабря 1902 г., Горький писал К. П. Пятницкому: «Сейчас пришел с генеральной. Настя, Барон, Сатин, Бубнов, Лука, городовой - прекрасно. Остальные не очень прекрасно. Очень тяжелая пьеса» («Архив А. М. Горького», т. IV, М., Гослитиздат, 1954, стр. 106)). Мне сегодня по секрету сказал Вишневский, что Горький поручил ему устроить грандиозный ужин в «Эрмитаже» после «Дна», человек на 50. И чтоб шампанское рекой лилось. Во как. И всем дамам цветы.

И вдруг - неуспех.

А далеко ехать к Андреевым - на Среднюю Пресню! Точно в другом городе. А там славно. Чисто, по улице деревья, домики деревянные, уютные, точно в провинции. Квартирка у них небольшая. Были там Горькие, Переплетчиков (Переплетчиков Василий Васильевич (1863 - 1918) - художник), которого ты знаешь, две матери Андреевых, его и ее, какие-то дамы, дочь доктора Яковенко, которого ты знал, говорит Мант (Е. В. Яковенко, дочь психиатра В. II. Яковенко, основателя психиатрической больницы в селе Мещерском Подольского уезда. С ним Чехов встречался в 1893 - 1898 годах, когда жил в Мелихове Серпуховского уезда), адвокат Малянтович и еще какие-то. Было довольно кисло. Горький читал стихи Беранже. За ужином читал стихи Бальмонта, и смеялись много над некоторыми. Андреев был в красной рубашке, жена его с такими же гребешками и в том же капоте. Она скоро ожидает. Счастливая.

Говорили о концерте с литераторами, об успехе Скитальца (См. прим. 2 к письму 29).

Ты пишешь страшный рассказ? На какую тему? Где будет помещен? Это ничего, что страшный, это хорошо. Пришлешь мне? Не поступишь так, как с «Архиереем», которого я прочла чуть не последняя? Это мне больно. Я каждый вечер в постели прочитываю один твой рассказик, и мне кажется тогда, что я поговорила с тобой.

...С отчетом съезжу к Гольцеву и к Соболевскому, устрою (Отчет сестры милосердия Е. К. Мейер. См. письма 11, 19, 20). ...