237. О. Л. КНИППЕР - А. П. ЧЕХОВУ

24-ое окт.

Москва

Голубчик мой, вчера я наконец была у Телешовых на «среде», перенесенной на четверг. Обедали у нас Бунин, Найденов, пришла Инночка. После обеда Бунин читал свой перевод «Манфреда», а я подчитывала остальные роли, а Шнап храпел на всю комнату, так что я его ударила, а он проснулся, ничего не понял и укоризненно посмотрел на меня. Потом играла в четыре руки с Ипноч-кой. К 10 ч. поехали. Бунин повез меня за целых 75 к. на резинах. А Машу вез Найденов. Приехали. Ввели в кабинет, а там много, много мужчин. Андреев, Вересаев, Тимковский, Голоушев, Хитрово, Белоусов, Грузинский, Кизеветтер, Кожевников, К). Бунин (Хитрово Лев Аркадьевич (1848-1926) - писатель. Печатался под псевдонимом «Андрей Мирославнч» в «Русской мысли», «Детском чтении». Белоусов Иван Алексеевич (1863 - 1930) - поэт, переводчик Т. Г. Шевченко. Грузинский Алексей Евгеньевич (1858 - 1930) - историк литературы, профессор. Член, а с 1909 по 1921 г.- председатель Общества любителей российской словесности при Московском университете. Кизеветтер Александр Александрович (1866 - 1933) - историк и публицист, профессор). Меня посадили на диван между художницей Шанкс и женой Андреева. Ну-с, а затем Телешов начал читать свой новый рассказ. Странно, право? Дальнейшее было еще более нелепо. По окончании воцарилось гробовое молчание, лица у всех напряженные, серьезные, как в ареопаге. Начались суждения по поводу рассказа. Я крепилась, чтобы слушать серьезно. С умными важными физиономиями делались замечания вроде: почему эти слова вложены в уста мещанина, а не учителя; неясно, в какое время года плывет пароход по Иртышу; здесь кончается художник, начинается мораль.

Для меня вся эта процедура была непонятна. Какая-то вивисекция. Все как-то не похоже на художников, и атмосфера странная. Я начинала подремывать под рассказы Шапке. Наконец Маша извлекла меня из кабинета. Вскоре сели ужинать. Я сидела между Вересаевым и Буниным. Ожила. Вересаев славный, мягкий такой, и я с ним болтала. Ты на него произвел сильное впечатление весной, и он много говорил о тебе с любовью, просил тебе низко, низко, сердечно кланяться. Он теперь живет в Москве. Ему кажется очень диким, что Телешов читал свой рассказ, и мы с ним говорили на эту тему. Я ему обещала дать знать, когда ты будешь в Москве, чтоб он мог прийти.

Грузинский тоже все говорил о тебе. Беспокоится, что не получают от тебя ответа в Обществе любителей российской словесности. Просил, чтобы я уговаривала тебя не отказываться от того поста, на который тебя избрали (11 декабря 1903 г. Чехов писал председателю Общества любителей российской словесности А. Н. Веселовскому: «...Это избрание - честь, неожиданная и незаслуженная.... О согласии моем или несогласии не может быть и речи, я весь принадлежу Обществу и был бы счастлив бесконечно, если бы мне удалось показать это не на словах только, но и на деле. В настоящее время, к сожалению, мне нельзя но нездоровью принимать участие в публичных заседаниях... Я мог бы пока быть полезен Обществу по издательской деятельности, мог бы редактировать, читать корректуру, вообще делать что-нибудь, проживая и не в Москве»). Отчего ты мне об этом ничего не пишешь? Хотя - я ведь знаю тебя и понимаю.

Шарлотту - еще неизвестно кто будет играть, только не Раевская, успокойся. «Столпы» идут уже 20-го. На «Вишневый сад» будем теперь приниматься и, когда изготовим, будем играть.

Пьесу можешь дать Горькому, раз сборник будет с благотворительной целью.

Репертуар - уверяют, что посылают каждую субботу, даже огорчились наши дамы конторские, которых я упрекнула.

Очень просят Бунин, Л. Андреев, Найденов прийти к нам и послушать «Вишневый сад». Можно? ...