ИСТРА-ЗВЕНИГРАД

В начале 80-х годов в тихом подмосковном городке Воскресенске в летние месяцы часто появлялся высокий молодой человек в черной крылатке и широкополой шляпе. Он внимательно слушал разборы дел в камере мирового судьи, ходил на почту получать газеты и письма, с любопытством читал здесь адреса на письмах и беседовал с почтмейстером Андреем Егорычем, бывал на вечерах у офицеров-артиллеристов, слушал музыку и танцевал в домах местных дачников, ловил рыбу в быстрой Истре и устраивал дальние прогулки с детьми полковника Маевского, командира расположенной в Воскресенске артиллерийской батареи. А вскоре жители Воскресенска стали читать в юмористических журналах рассказы, в которых узнавали то детей Маевского, то Андрея Егорыча, сдававшего "экзамен на чин", встречали описания окрестных пейзажей и происходивших в городе незначительных событий. Имя автора было неизвестно, он подписывался смешными псевдонимами: "Человек без селезенки", "Брат моего брата", "Врач без пациентов", "Антоша Чехонте". Жители Воскресенска узнали, что автором веселых рассказов был молодой человек в черной крылатке, студент-медик Антон Павлович Чехов.

В 1884 году, окончив университет и получив звание уездного врача, он проходил медицинскую практику в Воскресенске. По утрам Чехов направлялся в Чикинскую земскую больницу, целыми днями он просиживал в кабинете доктора Архангельского, наблюдая за приемом пациентов, а потом и сам стал лечить больных.

Работавшие у Архангельского молодые врачи знали о литературных занятиях Чехова и подшучивали: "Теперь Антон Павлович и на нас будет зарабатывать свои пятачки ..."

И действительно, случай, когда студент-практикант неудачно вырвал здоровый зуб вместо больного, Чехов описывает в рассказе "Хирургия". Чикинские впечатления переданы в рассказах "Беглец" и "Горе".

Звенигородский земский врач С. П. Успенский попросил Чехова поработать за него во время отпуска. Антон Павлович согласился. Он не только принимал больных, но и ездил на вскрытия, выступал в суде в качестве эксперта.

Две недели напряженной врачебной деятельности в Звенигороде дали молодому писателю новый материал для литературной работы. В печати появляется рассказ "Мертвое тело".

Перед молодым Чеховым встает вопрос: что важнее для него - медицина или литература? Ответ приходит не сразу. До сих пор он не придавал значения своим литературным занятиям и писал только для заработка. Поселившись в 1885 году на даче А. С. Киселева в Бабкине, Антон Павлович попадает в новую для него среду, которая способствовала его творческому развитию. Здесь выписывали и запоем читали буквально все выходившие в России толстые журналы, по вечерам спорили о Тургеневе и Щедрине, устраивали музыкальные вечера, на которых исполнялись произведения Бетховена, Листа, Чайковского, слушали с большим вниманием воспоминания прожившего интересную жизнь директора московских императорских театров В. П. Бегичева. Услышанный от Бегичева один из случаев, происшедших в Большом театре, Чехов использовал в рассказе "Смерть чиновника". Плотников, которые строили купальню в Бабкине и ловили налима, Антон Павлович описал в рассказе "Налим". Многие веселые, жизнерадостные рассказы Чехова были написаны на основе бабкинских впечатлений.

В марте 1886 года Чехову пришло письмо из Петербурга от известного писателя Д. В. Григоровича, автора повести "Антон Горемыка". "По разнообразным свойствам Вашего несомненного таланта, - писал Григорович, - верному чувству внутреннего анализа, мастерству в описательном роде (метель, ночь, местность в "Агафье" и т. д.), чувству пластичности,

где в нескольких строчках является полная картина, тучки на угасающей заре, "как пепел на потухающих угольях" и т. д., Вы, я уверен, призваны к тому, чтобы создать несколько превосходных, истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий. Для этого вот что нужно: уважение к таланту, который дается редко. Бросьте срочную работу. Я не знаю Ваших средств; если у Вас их мало, голодайте лучше, как мы в свое время голодали, поберегите свои впечатления для труда обдуманного, обделанного, писанного не в один присест, но писанного в счастливые минуты внутреннего настроения... На днях, говорили мне, выходит книга с Вашими рассказами, если она будет под псевдонимом Чехонте, убедительно прошу Вас телеграфировать издателю, чтобы он поставил на ней настоящее Ваше имя".

Григорович первый открыл и по-настоящему оценил литературный талант Чехова. Теплые, ободряющие слова и советы старого писателя нашли горячий отклик в душе Антона Павловича. Отныне на сборниках его рассказов утвердилась подпись - А. П. Чехов.

"Если у меня есть талант, который следует уважать, - отвечал он Григоровичу, - то, каюсь перед чистотою Вашего сердца, я доселе не уважал его. Я чувствовал, что он у меня есть, но привык считать его ничтожным. ...Доселе относился я к своей литературной работе крайне легкомысленно, небрежно, зря. Не помню я ни одного своего рассказа, над которым я работал бы более суток... Как репортеры пишут свои заметки о пожарах, так я писал свои рассказы: машинально, полубессознательно... Писал я и всячески старался не потратить на рассказ образов и картин, которые мне дороги и которые я, бог знает почему, берег и тщательно прятал..."

Лето 1886 и 1887 года Антон Павлович Чехов вновь проводит в полюбившемся Бабкине. Это было время больших творческих успехов. Те образы и картины, которые Антон Павлович берег ранее в своем сердце, появились в его лучших рассказах.

Клочья тумана, поднимавшиеся над бабкинским садом, таинственный полночный звон древней полевщинской церкви, истринские пейзажи волновали писателя, будили его воображение. Невозможно перечислить все рассказы, в которых отразились впечатления лет, проведенных в Бабкине. Это лучшее время молодости и становления таланта навсегда осталось в душе писателя самым дорогим воспоминанием.