151*. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА - Е. Н. КОНШИНОЙ

27 февр. 1923

Нью-Йорк

Попробую писать - не знаю, умею ли еще, дорогая, далекая Лизочка! Что хотите, то и думайте обо мне, но не пишу, потому что не могу писать. Я одеревенела, я отупела от невероятного количества спектаклей. Начинаю с этого, чтоб Вы меня не кляли.

Всю Европу я играла бессменно, только в Париже вечера два освободилась, когда играли «Федора» Качалов и Пашенная (Артистка Малого театра В. Н. Пашенная была женой артиста МХАТ В. Ф. Грибунина. На время зарубежных гастролей МХАТ Пашенная оставила сцену Малого театра. В «Царе Федоре Иоанновиче» она исполняла роль царицы Ирины; в «Трех сестрах» - роль Ольги). Здесь играем восьмую неделю. Каждую пьесу играем по неделе, причем по пятницам и субботам по два раза - чувствуете? «Федора» и «На дне» мне сравнительно легче, так как есть подмога, а чеховские пьесы я играла, значит, две недели подряд и но 8 раз в 6 дней! Когда утренники, я не уходила из театра, ложилась на койку, которую вдвигали в душную уборную, и в 7 час. опять начинала снова. Я потеряла здесь смысл жизни. Я ничего не могу делать, я не читаю, не пишу писем, так как трудно связать мысли. Премьеру «Вишневого сада» и всю неделю играла больная, слабая. В театре нет артистического фойе, уборные все на 3-м этаже, - кто же это может?! И мы ютимся втроем в единственной уборной внизу: Коренева, Пашенная, иногда Шевченко и я. Ой, как это утомительно! Вот видите, как я жалуюсь! И хочется пожаловаться.

Не очень я понимаю и чувствую эту страну. Какой-то заведенный организм, все катится, все идет колесико в колесико, и такое чувство - не дай бог сорвется. На лицах не прочтешь ничего - все благополучно! С такими лицами они ндут по улице, идут по делам, идут за покупками, идут и сидят на five-o'clock (Чай между вторым завтраком и ободом (англ.)), идут в театр, идут на ужин и танцуют, ой, уж эти мне танцы! На каждой улице есть театр, есть dancing-hall (Дансинг (англ.)), кинематограф, и все всегда полно. В опере и вообще везде сидят в манто и шубах, и потому здесь масса чудесных мехов. В опере весь партер - сплошь дорогие манто, и из них вылезают голые спины, плечи, бюсты и молодые и старые (старухи оголяются очень). Весь бельэтаж - сплошной «ню», но на лицах все то же благообразие и, по-моему, скука... Но после наших «Трех сестер» и «Вишневого сада» приходили за кулисы, лица заплаканные и очень взволнованные. Нас здесь полюбили...

Климат поганый, у нас ежеминутно все простужены - то бронхит, то испанка. Я уже второй раз сиплю, хожу слабая, а вчера в таком состоянии играла первый раз «Провинциалку» (В «Провинциалке» Тургенева Ольга Леонардовна, заменяя М. П. Лилину, исполняла роль Дарьи Ивановны. М. П. Лилина вместе с заболевшим сыном жила в это время в санатории на юге Германии), и теперь жарим опять 8 раз подряд в 6 дней. Идут еще три отрывка из «Карамазовых»: «Кошмар», «Lise с Алешей» и «Снегирев». Две недели мы играли «Вишневый сад», одну неделю «Три сестры». Ох! Я хожу как побитая, последний «Вишневый сад» играла с помертвелыми руками, и даже губы немели. Сон потеряла. Пока уляжешься - уже 2 часа, заснешь на час, два, а потом бодрствуешь часов до 8-9 утра, а затем опять сон объемлет на час или два, и я просыпаюсь разбитая, измученная - я ведь не привыкла спать по утрам поздно. Послезавтра радость: буду слушать Рахманинова, он завтра приезжает на несколько дней, мы его еще не видели...

...Слушала я русскую музыку, оркестр под управлением Коутса - знаете, петроградский. Слушала «Петрушку» Стравинского, «Шехеразаду», симфонии Чайковского, которые терпят теперь гонение в Париже. Здесь масса концертов, и все иностранцы. Улицы вечером - точно иллюминация, у нас при торжественных случаях так бывало. Все сияет, все блестит, все прыгает, мелькает, вырастают гигантские надписи, картины огненные, одно сменяет другое, - и это все рекламы! Магазины всегда открыты, и ночью тоже. В аптеке можете есть бутерброды, пить всякие напитки, купить калоши, если хотите, фрукты...

Упоение здесь - это grapefruits (Грейпфрут (англ.)): помесь апельсинов с лимоном, огромные, сочные, ем по утрам; второе упоение: при каждой комнате ванна с удобствами. Я купила длинную кишку, которая прилаживается к крану в ванне, и вы имеете душ, какой желаете, горячая вода всю ночь, и я после каждого спектакля ночью вся мылюсь и обливаюсь, - мечта моей жизни была. Третье упоение: театр негров - талантливо, музыкально, ритмично, весело, курьезно. Содержания, конечно, никакого, да и не надо.

Рестораны здесь через каждые два дома, то есть lunch'и (Завтраки (англ.)).

5 марта. Вот-с, а письмо лежало и глядело на меня. 7-го идет хороший пароход в Европу, надо завтра опустить письмо. Милая моя, на днях получила письмо Ваше и письмо от братьев и Ады и ревела в два приема, так что не знала, как загримироваться на «Провинциалку», - так на меня пахнуло Москвой. Иногда подкрадывается тупая тоска, но я гоню ее в этом business-town (). Сыплю по-английски вовсю, даже недавно в концерте, в большом женском (о!) Colony-Club (Колониальный клуб (англ.)) читала два рассказа Чехова по-английски и, с новой для меня наглостью, спросила после первого абзаца: do you understand mе (Понимаете ли вы меня? (англ.))? Причем зал зааплодировал. Через три недели устраиваю matinee (Утренник (франц.)), где буду подвизаться я одна - читать по-английски свои воспоминания и рассказы Чехова, вот-с!

Пишу Вам вечером - 9 час., а в 11 час. идем все ужи нать к Рахманиновым (Должно быть, с этими посещениями Рахманинова связаны воспоминания Е. К. Сомовой: «К Сергею Васильевичу приехали в гости Шаляпин, Москвин, Книппер и Лужение. После обеда все артисты, вдохновленные Сергеем Васильевичем, его заразительным смехом, дали целое представление. Одна за другой шли блестящие, мастерски исполняемые сценки». (См. «Шаляпин», т. 1, М., «Искусство», 1957, стр. 770.) ), возьму Ваше письмо и прочту ему некие строки...

...Мысленно посидела с Вами и с шефом и с МИЛЕЯ ми Игнатовыми в Вашей комнате, и на минуту снизошло на меня какое-то спокойствие и умиление. Спасибо за строки о могиле Антона Павловича, и там посидела мысленно. Большой здесь интерес к нему. Если бы он мог это чувствовать!

Вчера слушала Гофмана (Гофман Иосиф Казимирович. Ольга Леонардовна помнила его давние гастроли в России), играл только Шопена. Я чуть не ахнула, когда увидела его: маленький, толстенький, седой господинчик. Ой, ой! Играет изумительно, и хотя и с силой и с нежностью, но все же скорее великолепный инструмент, чем живой человек. Но было чудесно. С. В. Рахманинов сильно изменился, худой, острый, и какое-то страдание на лице, безумная усталость. Слушала только его 2-ой концерт. Он меня мучает чем-то, что есть в нем сейчас.

О состоянии моих нервов судите по тому, что я в одиночестве у себя выкурила три папиросы уже, а я не курящая. Простите за почерк, руки немеют...

...В апреле нас вторично повезут в Чикаго, Бостон, Филадельфию.

Мою «Машу» здесь полюбили, и многие очень, очень понимают и чувствуют ее.

Милая, простите за сухое, неинтересное письмо. Спешу кончить, валяю. Пришлю Вам хорошую свою фотографию. Снялась.

Устаю от английского языка, иногда приходится очень много говорить. Знакомлюсь с писателями и писательницами и актрисами, но времени нет часто видеться с ними, да и скучно.

Пишу вот и с ужасом думаю, когда дойдет это письмо до Вас?..

...Ради бога не забывайте меня.

Мне так мучительно думать о Камергерском, о нас всех, о будущем. Как приятно будет переживать всю Америку в Москве, да и вообще все пережитое. Не думайте, что нам здесь легко. Лето, может быть, будем играть в синематографе «Царя Федора», но пока молчите и знайте про себя (Съемки «Царя Федора» в кино не состоялись. См. письма К. С. Станиславского из Америки. (Собр. соч., т. 8)).

Ну, Христос с Вами, целую и обнимаю Вас.

Милая, зайдите к нашим на Пречистенский бульвар, расскажите, что письма я получила и долго плакала над ними; скоро им буду писать; не забудьте сходить, прочтите им из этого письма.

Ваша заокеанская Ольга Книппер Писала, писала, а главного как будто не написала.