«Родился я...»

Родился я в доме Болотова (так говорит моя мать) или Гнутова, 
около Третьякова В. Н., на Полицейской улице, в маленьком флигеле во дворе. 

Из письма А. П. Чехова от 11 мая 1902 г.

Полный надежд и энергии переезжает в 1859 году в этот дом тридцатичетырехлетний купец Павел Егорович Чехов. Это было, конечно, временное пристанище - так это и оговаривалось с купцом Гнутовым. И прожили Чеховы в доме на Полицейской улице действительно недолго - около двух лет. Но нам особенно дорог этот маленький глинобитный домик в глубине двора, сохранившийся до наших дней: здесь 29 января 1860 года (17 января по старому стилю) у Чеховых родился третий сын, Антон, - будущий великий писатель.

* Купец С. Ф. Титов, крестивший А. П. Чехова. Фото середины XIX в

Крестили Антона в Успенском соборе, на крещение собрались родственники, знакомые. В церковную метрическую книгу была внесена запись о том, что «тысяча восемьсот шестидесятого года месяца Генваря семнадцатого дня рожден, а двадцать седьмого крещен Антоний. Родители его, таганрогский 2-й гильдии купец Павел Георгиевич Чехов и законная жена его Евгения Яковлевна, оба православного исповедания. Восприемниками были таганрогский купеческий брат Спиридон Федоров Титов и таганрогского 3-й гильдии купца Дмитрия Кирикова Сафьянопуло жена Елизавета Ефимовна. Таинство крещения совершал священник собора Михаил Орловский с диаконом Моисеем Егоровым и дьячком Федором Григорьевым, что утверждается».

* Успенский собор. Фото конца XIX в

Много лет спустя, вспоминая годы прожитого и пережитого, Чехов в разговоре с Иваном Андреевичем Буниным обратил его внимание на эту забавную запись и сказал: «Вас крестил генерал Сипягин, а вот меня купеческий брат Спиридон Титов: Слыхали такое звание?»

Антон Павлович протянул Бунину свое метрическое свидетельство. Документ этот так заинтересовал Бунина, что он попросил у Чехова переписать его...

Купеческий брат, жена купца, дьячок, священник - вот круг людей, вводящих будущего писателя в неведомый ему пока еще мир. К их обществу принадлежал и хозяин дома.

Интересно привести здесь данные из отчета таганрогского градоначальства о социальном составе населения:

«В 1860 году в городе было 570 дворян, 66 почетных граждан, 59 служителей церкви, 705 купцов, 707 цеховых, 670 иностранно-подданных, главным образом торговцев, 1756 государственных и 1205 крепостных крестьян. Остальную часть населения составляли мещане...»*

Павел Егорович был уважаемым купцом и примерным богомольцем. Это сразу бросалось в глаза любому посетителю: в гостиной, одновременно служившей и столовой и кабинетом Павла Егоровича, рядом с его рабочей конторкой, за которой проверялись счета, располагался «красный угол», уставленный иконами. Перед иконами - молитвенник и книга Священного писания, а также восковая свеча в медном подсвечнике, щипцы для снятия нагара.

Гостиная

В доме Чеховых царил строгий порядок, определенный уклад, на устройство которого ушло шесть лет совместной родительской жизни, и появившемуся на свет Антону предстояло освоить окружающий его мир, стать частью этого бытия и найти в нем свое место...

С прибавлением семейства домик сразу становится тесным - в трех небольших комнатах теперь надо было разместить шесть человек. Дверь в детскую, отданную старшим сыновьям, пришлось закрыть и у дверей поставить деревянную колыбель новорожденного.

Спальня родителей

Больше хлопот появилось и у няни, Агафьи Александровны, поселившейся здесь же, в детской, на сундуке. Чаще приходилось отлучаться из лавки домой Павлу Егоровичу, чаще наведывались в дом к хозяйке всякие разносчики, курьеры - те, кто зарабатывал кусок хлеба выполнением хозяйских поручений, поденной работой.

Дом, арендуемый Павлом Егоровичем, стоял на одной из оживленных улиц, связывающих город и гавань. По улице Полицейской тянулась в порт живая цепочка возов, и неумолчный, убаюкивающий скрип колес, гудки пароходов были первыми детскими ощущениями и впечатлениями Антоши Чехова. А еще плывущие над городом торжественные и одновременно тревожные гулы многочисленных церковных колоколов. Все эти незнакомые звуки внешнего мира волновали и пугали детскую душу, нарушали привычный покой другого мира - домашнего, наполненного теплом материнских рук, окутанного дымкой ладана, курящегося в лампаде, мерцанием свечей.

Детская

Самые нежные, теплые ощущения раннего детства связаны у Антона с матерью.

Добрая, тихая, приветливая, Евгения Яковлевна несла на своих плечах все домашнее хозяйство, обстирывала, обшивала многочисленную семью, окружала всех своей заботой, теплом и лаской. «Антоша», «Антошечка», «голубчик» - вот ее обычные обращения к сыну.

Она всех жалела - не только родных и близких, но и знакомых и незнакомых людей, правых и неправых, нуждающихся в жалости и напротив. Она жалела пташек и букашек, цветы и деревья и своим детям внушала любовь ко всему живому, требующему защиты.

«Мать - добрая, кроткая и разумная женщина, ей я и мои братья обязаны многим», - написал Антон Павлович в одном из своих писем.

Дом, где родился А. П. Чехов. Сегодня - Дом-музей А. П. Чехова

Михаил Павлович в своих воспоминаниях о брате рассказывал, как в детские годы им доводилось быть свидетелями публичной казни на городской базарной площади, которая была по соседству с их домом. Преступника, обвинявшегося в краже, в подлоге или убийстве, везли на высокой чернрй колеснице под грохот барабана через весь город. «Когда кортеж подъезжал к выстроенному на новом базаре эшафоту со столбом, то преступника переводили с колесницы на эшафот, привязывали к столбу, читали над ним приговор и, если он был дворянин] ломали над его головой шпагу. Все это мы видели из окон нашего верхнего этажа, причем наша мать, Евгения Яковлевна, всегда глубоко вздыхала о преступнике и крестилась. Для нее это был несчастный, достойный сострадания человек, над которым глумились сильные, и в таком именно духе она воспитывала и нас...»

Это редкое чувство чужой боли, которым владела ее душа, Евгения Яковлевна щедро передала своим детям, особенно Антону.

Кухня

«Он с самых ранних лет, - вспоминает его старший брат Александр, - под благодетельным влиянием матери, не мог видеть равнодушно жестокого обращения с животными и почти плакал, если видел, что ломовой извозчик бьет лошадь. А когда били людей, то с ним делалась нервная дрожь».

Сострадание к людям, ко всему живому, впитанное с молоком матери, жило в Антоне Павловиче неизбывно: он стал врачом и писателем, он всю жизнь лечил и тело и душу человеческие, всегда с готовностью откликался на боль и страдание, если кто-то звал на помощь.

Наверное, поэтому уже в раннем детстве Антон так остро чувствовал вплоть до физической муки, те оскорбления и унижения, которые причинял домашним отец, Павел Егорович...