«Я БЫ ВЕСЬ МИР ИЗЪЕЗДИЛ»

Мы видели, что дом в Кудрине вовсе не был изолированным мирком. Чехов никогда не замыкался в его уютных комнатах. От московского дома писателя протягивались многочисленные нити к окружающей жизни. Но Антону Павловичу этого было мало. С молодых лет в нем жил неукротимый дух познания действительности. Чехову, «чтобы не высохнуть», по его выражению, нужны были все новые и новые впечатления, новые люди и новые места.

В Москве еще стояли морозы. Зимние метели заносили снегом двор кудринского дома, а Чехов уже начинал мечтать о весне и связанных с нею новых впечатлениях. Антон Павлович очень любил это веселое время года. «Скорей бы весна!» - восклицал он в письме, датированном началом января, а в конце месяца уже спрашивал своего корреспондента: «Через 1-2 недели прилетят грачи, а через 2-3 скворцы. Понимаете ли Вы, что это значит?» По мере приближения весенних дней возрастает нетерпение писателя. «До зарезу хочется весны», «Ожидаю нетерпеливо весну», - такие слова можно встретить в письмах Чехова.

Но вот наступает солнечный апрель, и в кудринском доме начинается особенное оживление. «Вместе с весною началась работа и у нас: мать и сестра с утра до вечера шьют наверху разные платья и блузы на лето, вечно что-то спешат, бегают, суетятся», - сообщал в одном из писем Михаил Павлович. Сам Антон Павлович уже готовил к лету рыболовные принадлежности.

В начале мая писатель и его семья уезжали куда-либо на летний отдых. Из четырех Кудринских лет Чеховы два года подряд ездили в Бабкино. Здесь писатель наблюдал жизнь деревни, знакомился с бытом дворянской усадьбы, провинциальной интеллигенции.

В статьях и книгах о Чехове обычно много места уделяется роли Подмосковья в жизни писателя, и это вполне понятно - очень уж велико значение этих мест для Антона Павловича. Несколько в тени остаются другие, также интересные и важные поездки Чехова 80-х годов, и прежде всего на Украину, в живописную усадьбу Лука, расположенную вблизи старинного города Сумы.

На Луке Антону Павловичу было как-то по-особому привольно и уютно. Чехов перебирался туда после месяцев напряженного труда, после волнений, связанных с постановками первых пьес. Писатель умел пользоваться отдыхом, полностью входя в новые впечатления, наслаждаясь жизнью среди природы, окружением близких людей. Увлекательные прогулки, ловля рыбы, купанье в прозрачной воде Пела - все это очень радовало Чехова.

Чехов любил Украину, ее народ, украинские народные обычаи, народное искусство. Неопубликованное письмо младшего брата писателя Михаила Павловича сохранило для нас один неизвестный факт, свидетельствующий о любовном отношении Чехова к произведениям талантливых украинских мастеров. «В Хомутце бывает большая ярмарка, на которой в мое время продавали очень интересную глиняную посуду, прямо-таки художественного исполнения: канделябры, кувшины и прочее, - рассказывает Михаил Павлович. - Я помню, как Антон накупил их и затем пожертвовал их в московский Политехнический, не то Кустарный музей. Приняли с благодарностью». Характерно, что Чехов, понимая художественную ценность купленных им вещей, сделал их общим достоянием.

Сообщая о своих украинских впечатлениях, Чехов восторженно пишет: «Какие свадьбы попадались на пути, какая чудная музыка слышалась в вечерней тишине...» Писатель не мог быть равнодушным и к чудесной, лирически-нежной украинской народной песне. Это еще одна сторона музыкальных интересов Чехова.

Бабкино и Лука мало походили на дачу. Здесь Чехов жил среди настоящей деревенской природы. Писатель продолжал работать, общался с широким кругом людей. Но все же это было «оседлое» местопребывание, а Чехов любил движение, поездки, смену впечатлений. «Летом я не могу сидеть на одном месте», - говорил он.

В апреле-мае 1887 г. Антон Павлович совершил большую поездку на юг. Он побывал в Таганроге, на хуторе Рагозина балка в центре Донецкого кряжа, навестил знакомого литератора, жившего в глуши Екатеринославской губернии, провел несколько дней в живописных Святых горах.

Летом 1888 г. Чехов предпринял поездку на лошадях из Луки в усадьбу знакомых Бакумовку, находившуюся в Миргородском уезде Полтавской губернии. Антон Павлович проехал в оба конца - четыреста километров. «Что за места! - писал он. - Я положительно очарован... Все, что я видел и слышал, так ново, хорошо и здорово, что во всю дорогу меня не оставляла обворожительная мысль - забросить литературу, которая мне опостылела, засесть в каком-нибудь селе на берегу Пела и заняться медициной».

Слова о покупке хутора вовсе не были случайны. Антон Павлович и в самом деле хотел поселиться в деревне. «Денно и нощно мечтаю о хуторе, - писал он в феврале 1889 г. - Я не Потемкин, а Цинцинат. Лежанье на сене и пойманный на удочку окунь удовлетворяют мое чувство гораздо осязательнее, чем рецензии и аплодирующая галерея». Но, конечно, писателя привлекала не только возможность жить среди природы, которую он так любил. Чехов стремился к большой сосредоточенной работе, что в городе по многим причинам было трудно осуществить. Вот почему покупка земли и домика в деревне становилась необходимостью.

Характерно, что Чехов хочет приобрести клочок земли в деревне не только для себя лично. Антон Павлович мечтает о «климатической станции» для писателей, о «литературной колонии». Это прообраз теперешних домов творчества писателей.

Михаил Павлович Чехов в одном неопубликованном письме так рассказывал об обстоятельствах намечавшейся покупки: «В Сорочинцах Антон чуть не купил себе дом. В нем помещалась тогда почта и позади «его расстилался сад, спускавшийся прямо к Пслу. Совсем уже дело было решенное, да помешал я, отговорил Антона, ибо знал, что он скоро соскучился бы по Москве, уехал бы, и в доме остались бы навсегда мать и отец одни».

В 1889 г. Чехов снова пытается приобрести хутор на Украине, и а этот раз в окрестностях Харькова, но, как и прежде, неудачно. Место показалось писателю слишком многолюдным, близким к большому городу. Здесь не было условий для литературной работы. Только в 1892 г. Антон Павлович смог перебраться в деревню.

В июле 1888 г. писатель предпринял более далекое путешествие. Он рассказал об этой поездке так:

«Был я в Крыму, в Новом Афоне, в Сухуме, Батуме, Тифлисе, Баку... Впечатления до такой степени новы и резки, что все пережитое представляется мне сновидением, и я не верю себе. Видел я море во всю его ширь, кавказский берег, горы, горы, горы, эвкалипты, чайные кусты, свиней с острыми мордами, деревья, окутанные лианами, как вуалью, тучки, ночующие на груди утесов-великанов, нефтяные фонтаны, подземные огни, храм огнепоклонников, горы, горы, горы... Пережил я Военно-грузинскую дорогу. Это не дорога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный демоном и посвященный Тамаре».

Этим не ограничивались планы Чехова. Он собирался из Баку через Каспийское море перебраться в Среднюю Азию, в Бухару и Персию (ныне Иран), но этот замысел не был осуществлен. Антон Павлович давно мечтал о заграничном путешествии. В свойственной ему полушутливой манере о« писал: «Ах, будь у меня лишних 200-300 рублей... Я бы весь мир изъездил».

«Я с наслаждением уехал бы теперь куда-нибудь вроде кругосветного плавания», - говорил Чехов в 1886 г, вспоминая, вероятно, о знаменитом плавании И. А. Гончарова на фрегате «Паллада». Книга Гончарова «Фрегат Паллада» была одной из любимых книг писателя в юности. Чехову не удалось совершить кругосветного путешествия, но в 1888 г. он всерьез думал о поездке в Турцию, в Константинополь. В июле этого года Антон Павлович отправился за границу, собираясь побывать в живописном Тироле, но по дороге в Австрию неожиданно свернул в сторону и очутился в Одессе, откуда переехал в Крым. Здесь Чехов прожил больше трех недель.

В годы жизни на Садовой-Кудринской Антону Павловичу так и не удалось выехать за пределы России.

Лишь позднее, в 1890-х и в начале 1900-х годов Чехоь побывал в Австрии, Италии, Франции, Германии и в тропиках (на обратном пути с острова Сахалина).

Начиная с 1885 г. Чехов систематически бывает в Петербурге, с которым он тесно связан как писатель, где жили многие его знакомые. Петербург нравился Антону Павловичу спокойной деловитостью, чистотой - всем обликом большого культурного центра. Поездки в Петербург были своего рода праздником для писателя.

Поездки по России обогатили Чехова знанием жизни. «Писателю нужно все знать, все изучать», «Писателю надо непременно выработать в себе зоркого, неугомон-ного наблюдателя... Настолько, понимаете, выработать, чтоб это вошло прямо в привычку... сделалось как бы второй натурой», - говорил Антон Павлович. «Писать для сцены и иметь успех во всей России может только тот, кто бывает в Питере только гостем и наблюдает жизнь не с Тучкова моста. Вам надо уехать... Приезжайте! Обещаю Вам дюжину сюжетов и сотню характеров», - зовет Чехов И. Л. Леонтьева-Щеглова на Луку. Писатель подчеркивает, что герои его пьесы «Иванов» родились «не из морской пены, не из предвзятых идей, не из «умственности», не случайно. Они результат наблюдения и изучения жизни». Где бы ни был Чехов, он жадно впитывал в себя впечатления окружающей жизни. Все, что писатель увидел, узнал, он с изумительной щедростью воплотил в своих повестях, пьесах и рассказах. Мемуаристы и биографы узнавали в произведениях Че-хова творчески преображенные, конкретные черты обстановки, в которой он жил. За богатыми и разнообразными картинами русской жизни читатель Чехова всегда ощущал огромное знание России, неиссякаемую любовь к Родине, к русскому народу, к родной земле.

Проходили весна и лето - время заслуженного отдыха, время увлекательных поездок, о которых потом долго живут воспоминания. Вновь в доме на Садовой-Кудринской начиналась обычная трудовая жизнь с ее буднями, праздниками, радостями и огорчениями.

Вскоре по возвращении в Москву, в сентябре 1889 г., Михаил Павлович Чехов писал: «Основались мы вполне. Дачная жизнь мало-помалу стала забываться. Милая Хохландия со своими каштанами, виноградом и тополями уже уступила место шумной и ееугомонной Москве, лето уже кончилось и настала осень. Маша ходит в гимназию... Антоша все пишет и пишет, Ваня учительствует и, одним словом, все вошло в свою колею. Точно лета и не существовало. Дождь льет как из ведра, страшный ветер свистит в вентиляцию в печке, и невольно задаешься вопросом: куда делось лето?»

Младший Чехов не видел еще той большой внутренней перемены, которая происходила в жизни писателя. Для окружающих был неведом процесс душевной перестройки, который привел Антона Павловича к неожиданному и смелому решению - покинуть на продолжительное время дом, родных и близких и отправиться в трудное путешествие через всю Россию на далекий каторжный остров.