Комната Е. Я. Чеховой

Писатель горячо и нежно любил свою мать Евгению Яковлевну. Он говорил о ней: «Мать очень добрая, кроткая и разумная женщина, ей я и мои братья обязаны многим» (А. П. Чехов. Письмо к Г. А. Харченко, 19 января 1899 г. Полное собрание сочинений, т. 20, стр. 319), «Душа в нас со стороны матери» (Письма А. П. Чехова, т. I, M. 1913, стр. XII).

Тихая, мягкая, необыкновенно скромная, Евгения Яковлевна всю свою большую жизнь отдала семье. «Все ее хлопоты заключаются в заботах обо всех и в нерадении о самой себе» (М. П. Чехов. Письмо к Г. М. Чехову, 7 октября 1892 г. Рукописный отдел Государственного литературного музея), - определил М. П. Чехов эту важнейшую черту характера матери.

Комната Евгении Яковлевны находилась рядом со столовой. К сожалению, нет документов, позволяющих с точностью воссоздать обстановку, в которой жила мать писателя. Но воспоминания Т. Л. Щепкиной-Куперник, близко знавшей семью Чеховых, сохранили нам облик более поздней, мелиховской, комнаты Евгении Яковлевны с «ослепительной чистоты занавесками, швейной машинкой, огромным шкафом и сундуком, где хранилось все, что только могло понадобиться в доме, и с удобным креслом» (Т. Л. Щепкина-Куперник. О Чехове. Сборник «Чехов в воспоминаниях современников», М. 1954, стр. 306).

Мать писателя - Е. Я Чехова. Фотография 1890-х годов

Надо полагать, что приблизительно такой же была обстановка комнаты Евгении Яковлевны в доме на Садовой-Кудринской.

Евгения Яковлевна была по натуре деятельным человеком, не могла обходиться без работы. «Я никогда не видела, чтобы Евгения Яковлевна сидела, сложив руки, - говорит Т. Л. Щепкина-Куперник, - [она] вечно что-то шила, кроила, варила, пекла... Она была великая мастерица на всякие соленья и варенья, и угощать и кормить было ее любимым занятием» (Там же, стр. 310).

Когда мы читаем в одном из писем М. П. Чехова описание весенней суеты в доме на Садовой-Кудринской, то представляем себе прежде всего комнату матери писателя. «Вместе с весной начиналась работа и у нас, - пишет младший Чехов, - мать и сестра с утра до вечера шьют наверху разные платья и блузы на лето, вечно что-то спешат, бегают, суетятся» (М. П. Чехов. Письмо к Г. М. Чехову, 5 апреля 1889 г. Рукописный отдел Государственного литературного музея).

Во второй половине 80-х годов нужда и лишения первых московских лет остались для Чеховых далеко позади. Дети давно выросли и стали взрослыми. Семья жила счастливой, полной жизнью, и это радовало Евгению Яковлевну. Особенно радовали ее успехи сына-писателя, хоть она и говорила не без грусти: «Мне кажется, что Антоша теперь уже не мой». Материнское сердце чувствовало, что сын принадлежал уже не только ей. Евгения Яковлевна относилась к нему с какой-то благоговейной нежностью.

Отец писателя, Павел Егорович, не жил в доме Корнеева. Он поселился совсем неподалеку, у сына Ивана Павловича, который имел просторную для холостяка казенную учительскую квартиру. Все свое свободное время Павел Егорович проводил на Садовой-Кудринской. Здесь он бывал каждый вечер, обедал и ужинал.

К отцу Антон Павлович не мог относиться с такой теплотой, как к матери: слишком памятно было для писателя тяжелое детство, связанное с деспотическим характером отца. Но во второй половине 80-х годов Павел Егорович уже не был прежним домашним деспотом. «Твой дядя Павел Егорович сильно стареет, но по-прежнему бодр, - писал Чехов двоюродному брату. - С каждым годом он делается все мягче и добрее» (А. П. Чехов. Письмо к Г. М. Чехову, 17 октября 1887 г. Полное собрание сочинений, т. 13, стр. 374).

Жизнь сильно изменила к лучшему характер Павла Егоровича. Купец третьей гильдии, еле сводивший в своей лавочке концы с концами, он был все же хозяином, хотя и мелким. Разорение в 1876 году, годы нужды, работа писцом в конторе у крупного торговца-оптовика - все это не прошло бесследно.

«Талант в нас со стороны отца», - говорил Чехов. И действительно, в Павле Егоровиче, этом суховатом, сдержанном, замкнутом человеке, по временам проявлялся темперамент художника. «Много раз, за дружеской чаркой вина, я беседовал с Павлом Егоровичем, - рассказывал В. А. Гиляровский. - Холодный, расчетливый, практического ума человек таял, и предо мной был совершенно другой, полный поэзии, когда разговор переходил на степь, на привольную жизнь, на табуны, на казачество. Молодел и изменялся Павел Егорович» (Вл. Гиляровский. О Чехове. «Русское слово», 8 июля 1904 г ).

Дом на Садовой-Кудринской был центром и для других членов чеховской семьи, живших самостоятельно. Здесь ежедневно после работы, а в праздники и целый день, бывал брат писателя Иван Павлович. В Адрес-календаре города Москвы на 1888 год он упомянут как учитель Арбатского городского начального училища и назван его адрес: «Кудринская-Садовая, дом Фацаради, квартира в здании училища».

Обращаясь к «господам кудринцам» (так Чехов шутя называл своих домашних), Антон Павлович писал в 1887 году с дороги в Таганрог: «Во всем слушайтесь Ваню. Он положительный и с характером» (А. П. Чехов. Письмо к М. П. Чеховой, 3 апреля 1887 г. Полное собрание сочинений, т. 13, стр. 302). В другом письме Чехов так охарактеризовал Ивана Павловича: «Это один из приличнейших и солиднейших членов нашей семьи. Он стал уже на свои ноги окончательно, и за будущее его можно ручаться. Трудолюбив и честен» (А. П. Чехов. Письмо к М. Е. Чехову, 31 января 1885 г. Полное собрание сочинений, т. 13, стр. 124). Всю свою жизнь Иван Павлович посвятил благородному делу народного учителя. Безусловно, он был одаренным педагогом. По своему внешнему облику Иван Павлович более всех братьев походил на Антона Павловича. По словам В. И. Немировича-Данченко, он «необыкновенно напоминал» писателя «улыбкой, голосом, интонациями и одним жестом: как-то кулаком делать акценты на словах».

Другим членом семьи Чеховых был брат писателя Николай Павлович. Правда, он появлялся здесь не ежедневно и, случалось, исчезал надолго. Как и старший брат, петербуржец Александр Павлович, Н. П. Чехов рано стал самостоятельным. Да он, наверное, и не смог бы долго ужиться в семье. Это был характерный представитель художнической богемы 80-х годов. Он скитался по дешевым меблированным комнатам и вел совершенно беспорядочный, по выражению А. П. Чехова, «портерный» образ жизни. Лишь по временам, особенно когда к этому вынуждала необходимость - болезнь или безденежье, Николай Павлович на некоторое время переселялся на Садовую-Кудринскую. Чувствуя заботу родных, художник оживал - начинал рисовать, много играл на пианино, беседовал с домашними и гостями.

А. С. Лазарев-Грузинский так рассказывал о встрече с Н. П. Чеховым на Садовой-Кудринской: «...Однажды пришел к Николаю Чехову (живет у Антона), просидел у него часа полтора и с живейшим любопытством слушал его рассказы о юге и их прежней жизни. После Антона наиболее мил Николай... И рассказывает он живо и занимательно» (А. С. Лазарев-Грузинский. Письмо к Н. М. Ежову, 24 мая 1888 г. Центральный Государственный архив литературы и искусства).

Дар рассказчика был присущ не только самому писателю и его матери, но и Николаю Павловичу. Он писал прекрасным, выразительным языком, о чем свидетельствуют страницы начатых им воспоминаний о детстве.

Антон Павлович принимал близко к сердцу все жизненные невзгоды брата, жалел его и как мог старался помочь ему выйти из-под влияния окружавшей его богемы. Помимо тесной родственной связи и общих интересов в искусстве, Антона и Николая Чеховых соединяло и нечто общее в их характерах - доброта, сердечность, бескорыстие. Эту внутреннюю близость писателя и художника чувствовали все знавшие их люди. Так, например, Л. И. Пальмин писал: «Милые братья Антоша и Николай. Это мое утешение в Москве. Недавно целый день мы проводили, и день этот для меня остался приятным воспоминанием, что большая редкость в моей старенькой жизни. Они оба талантливы. У них что-то теплое, артистическая душа, огонек» (Л. И. Пальмин. Письмо к Н. А. Лейкину. Рукописный отдел Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина).

Только в одном отношении писатель и художник резко отличались друг от друга. Если Антону Павловичу была присуща величайшая собранность, воля, поразительная внутренняя дисциплина, то для художника было характерно неумение и нежелание упорно, систематически работать, безволие, неорганизованность. Вместе с болезнью все это и привело его к безвременной гибели (Весной 1889 г. резко обострилась болезнь, которой . давно страдал художник, - туберкулез легких. В июне того же года Н. П. Чехов скончался в усадьбе Лука, где семья писателя проводила лето).

А. П. Чехов среди родных и знакомых во дворе дома Корнеева. Фотография конца 1880-х годов. Слева направо: первый ряд - М. П. Чехов, А. П. Чехов; второй ряд - А. А. Лесова, Л. С. Мизинова, М. П. Чехова, Е. Я. Чехова, Сережа Киселев; третий ряд - А. И. Иваненко, И. П. Чехов, П. Е. Чехов

Периодически жили в доме на Садовой-Кудринской, иногда подолгу, тетка писателя, родная сестра его матери, Федоеья Яковлевна Долженко с сыном Алексеем Алексеевичем. B сущности, они были членами семьи Чеховых.

Как и Чеховы, Федосья Яковлевна с семьей жила в Таганроге. Ее муж был мелким торговцем «красным товаром». После его смерти Федосья Яковлевна пыталась самостоятельно повести торговлю и очень скоро разорилась. Чеховы взяли ее жить к себе. Федосья Яковлевна помогала сестре по хозяйству, а мальчик Алеша рос вместе с младшими детьми Чеховых.

В 1876 году разорился Павел Егорович и вместе с семьей вынужден был уехать в Москву. В Таганроге остались Антон Павлович и его тетушка с сыном. Когда материальное положение Чеховых несколько улучшилось, Федосья Яковлевна была вызвана родными в Москву. Здесь она жила то у сестры, то на своей квартире.

Антон Павлович был очень привязан к тетушке и высоко ценил ее. «Славная была женщина. Святая» (А. П. Чехов. Письмо к А. С. Суворину, 16 октября 1891 г. Полное собрание сочинений, т. 15, стр. 253), - писал он в 1891 году, вскоре после кончины Федосьи Яковлевны. «Тетка была общей любимицей, считалась у нас олицетворением доброты, ласковости и справедливости, если только все сие олицетворить можно» (А. П. Чехов. Письмо к Н. М. Линтварепой, 25 октября 1891 г. Полное собрание сочинений, т. 15, стр. 257-258).

М. Горький как-то заметил, что его удивляло, как старая русская жизнь могла создавать хороших людей. Это казалось ему почти чудом. Да и в самом деле, это было необыкновенно. В среде, откуда вышла Федосья Яковлевна и ее родные, господствовали погоня за прибылью, страсть к «копейке», жадность, беззастенчивый обман в торговых делах, подозрительность и недоброжелательство к людям, возведенные в принцип. И вот на этом темном фоне появлялись неожиданно проблески человечности. Таким был дядя писателя Митрофан Егорович, которого любил и уважал Чехов, такими были мать и тетка Антона Павловича.

Среди родных Чехова были сверстники Антона Павловича и его братьев. Судьбы этих людей сложились по-разному, но, как правило, не очень благоприятно. Трудные материальные условия жизни не позволили им получить даже среднего образования. Природные дарования не имели возможности развиваться. Таким был сын Ф. Я. Долженко, двоюродный брат Чехова, Алексей Алексеевич.

«Вчера у меня... был... А. А. Долженко, игрок на скрипке и на цитре; из него вышел прекраснейший человек, - сообщал писатель дяде Митрофану Егоровичу. - Он бывает у нас раза 2 в неделю и очень привязан к нам. Он необыкновенно остроумен, честен и порядочен. Беднягу сбивают только ять, фита и i. Пишет прескверно и немало горюет по этому поводу. Талантлив он, как покойный Иван Яковлевич» [родной брат матери] (А. П. Чехов. Письмо к М. Е. Чехову, 18 января 1887 г. Полное собрание сочинений, т. 13, стр. 270).

Биография А. А. Долженко была очень простой. С детства Алеша был отдан «в люди» - служил «мальчиком» в лавке. В Москве он поступил на ту же должность в оптовую торговлю московского купца-галантерейщика, где уже служил П. Е. Чехов. Проработав там несколько лет, А. А. Долженко вышел в приказчики. Потянулись долгие годы скучного, однообразного труда в купеческом «амбаре». С раннего утра до позднего вечера А. А. Долженко приходилось отпускать товар оптовым покупателям. Между тем мысли молодого человека были очень далеки от счетов и тюков с товарами. Художник по натуре, он с детства полюбил музыку. Еще будучи «мальчиком», А. А. Долженко на заработанные тяжелым трудом деньги купил у старьевщика скрипку и самоучитель игры на ней. Тайком от хозяина он забирался после работы на чердак и, забывая все, погружался в чудесный мир звуков. Однажды юного музыканта застали на месте преступления. Скрипка тут же была разбита, а мальчика выдрали.

Только став взрослым, Алексей Алексеевич получил возможность заниматься музыкой. Он стал брать уроки у известного скрипача Гржимали, и его дела пошли настолько успешно, что он стал участвовать в симфонических оркестрах. А. А. Долженко выучился также играть на гобое, мандолине, гитаре, рояле и цитре. Музыкальную одаренность и душевные качества этого доброго, отзывчивого человека очень ценили в доме Чеховых.

В 1889 году на Садовой-Кудринской гостил двоюродный брат писателя и его любимец Георгий Митрофанович.

Г. М. Чехов был старшим сыном дяди писателя, Митрофана Егоровича. С ранних лет мальчик проявлял большой интерес к учению и любил книгу. Георгий Чехов мечтал об образовании и под руководством учителя готовился к поступлению в гимназию. Однако, как сын мещанина, мальчик не был принят. По уставу в среднюю школу допускались только дети дворян, чиновников и купцов. Это было тяжелой травмой для Георгия Чехова и всех его родных. Пришлось пойти в четырехклассное городское училище, окончание которого не давало права для поступления в гимназию. Мечты об образовании развеялись, как дым, и шестнадцатилетний юноша поступил конторщиком в бухгалтерию Таганрогского агентства Русского общества пароходства и торговли.

Служба была тяжелой даже для молодого и крепкого человека. Георгий Митрофанович уходил на работу в пять часов утра и возвращался в девять вечера (днем он приходил домой обедать). Контора находилась в гавани, верстах в трех от дома и, значит, ежедневно надо было пройти пешком двенадцать верст. Праздничного отдыха не полагалось. И так продолжалось долгие-долгие годы. Все это не ожесточило Георгия Чехова, не иссушило его сердце. Он остался таким же открытым, веселым, добрым человеком, каким был в детстве и ранней юности.

Все свободное время Георгий Митрофанович отдавал чтению и был страстным поклонником творчества А. П. Чехова. По-видимому, у него был и литературный дар. Антон Павлович восхищался правдой и удивительной задушевностью писем двоюродного брата. Он ласково откликался на письма Георгия Митрофановича, исполнял его маленькие просьбы, касавшиеся главным образом присылки книг, журналов и газет, в том числе и тех, где были напечатаны произведения самого писателя.

Можно себе представить, каким праздником для юноши-провинциала была поездка в Москву, какой радостной была встреча с родными.