122. О. Л. КНИППЕР - А. П. ЧЕХОВУ

27-ое февр.

Москва

У тебя нехорошо на душе все это время, дорогой мой. Я чувствую это в каждой строчке, в каждом слове, как ни скрывай. Такое душевное состояние никогда больше не должно повторяться, слышишь? Никогда. Как это-будет - не знаю еще, по будет иначе.

У нас солнце, воздух чудесный, весна будет хорошая, т. к. весь снег, всю гадость уже свезли и на улицах чисто. Тебе скоро можно будет приехать. Ах, Антон, если бы сейчас была твоя пьеса! Отчего это так долго всегда! Сейчас надо бы приниматься, и чтоб весной ты уже видел репетиции. А то опять все отложено на неопределенный срок; я начну с тобой поступать более энергично. Так нельзя, дусик милый. Киснуть и квасить пьесу. Я уверена, что ты еще нe сел. Тебе, верно, не нужны тишина и покой для писания. Надо, чтобы была толчея и суета кругом. Авось тогда ты засядешь. Ну, прости, только обидно, что так долго. Ждут, ждут без конца, и все только и слышишь кругом: ах, если бы сейчас была пьеса Чехова! Напишешь се к весне и йотом опять положишь киснуть на неопределенный срок. Как она тебе не надоест!

Вчера сыграли вторые «Столпы». Прием и публика куда выше первого спектакля. Газеты все похваливают. Даже Эфрос уж не так сильно пощипал (П. Е. Эфрос в рецензии, напечатанной в «Новостях дня» 27 февраля 1903 г. за подписью - Ф.- писал: «Были выдержанность и стиль и в игре г-жи Книппер. Американская «феминистическая» резкость смягчалась юмором. Более или менее чуялась и драма разбитого сердца и оскорбленной любви. Только зачем артистка все более уходит в эту странную манеру - говорить подчеркнуто...»). Мне скучно, я злюсь. Пойду сейчас гулять. Маша пристает с квартирой, а у меня нет энергии, и т. к. есть план совсем иной на будущую зиму (о котором я тебе писала), о котором я Маше не говорила, чтобы зря не волновать ее, то я и не знаю, что надо делать.

Я больше не могу жить с сознанием, что ты где-то, далеко от меня, влачишь жизнь, тоскуешь, терпишь. Я этого не могу. А что надо делать, тоже не знаю. Но так - немыслимо. Ты это понимаешь?

Целую тебя. Ты, верно, слишком много сидел на воздухе, оттого и нездоровится. Не могу больше писать. Надоело мне все.

Твоя Оля