В. В. Химик. Персональность и авторизация высказывания в художественном тексте А. П. Чехова

С конца 80-х гг. прошлого столетия А. П. Чехов практически полностью отходит от субъективированных форм повествования в прозе и обращается к так называемой объективной манере изложения. Внешне это отразилось в появлении рассказов и повестей, построенных преимущественно на повествовании от 3-го лица, вместо часто использовавшегося ранее изложения от 1-го лица, где автор открыто и активно демонстрировал собственную позицию.

Объективная манера отстраненного повествования - от 3-го лица - становится основным и принципиальным приемом персональной организации художественного текста, однако писатель пользуется этой манерой своеобразно, сознательно нарушая грань между объективным повествованием рассказчика и субъективной позицией персонажа. В свою очередь, множественность персонажей заставляет автора включать в «объективный» голос рассказчика и множественность субъективных позиций этих персонажей. В результате возникает пестрая и психологически мотивированная палитра субъективных окрасок единого внешне объективного изложения. Возникает вопрос: какую специфику приобретает в таком повествовании коммуникативное содержание высказывания с точки зрения его агентивных источников (субъекта, говорящего) и действующих лиц?

Как субъективная (от 1-го лица), так и объективная манера изложения (от 3-го лица) предполагают использование в художественном тексте определенных типов персональной актуализации высказывания. Всякое высказывание, как известно, строится на базе обязательных актуализационных функций, к числу которых обычно относят модальность, темпоральность, временную локализованность или абстрактность события и персональность (Бондаренко А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983.). Последняя из функционально-семантических категорий актуализационного типа - персональность - означает обязательное для высказывания отношение лиц сообщаемого факта к лицам факта сообщения (Якобсон Р. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол//Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972.). Такое отношение проявляется уже на уровне собственно синтаксиса языка, в предложении: в так называемом предикативном лице (Виноградов В. В. Основные вопросы синтаксиса предложения//Исследования по русской грамматике. М., 1975). Однако актуализация высказывания выходит за рамки грамматической основы предложения и опирается на комплекс разноуровневых средств выражения персональности (личности), к числу которых относятся морфологические формы и значения лица глагола, лексико-грамматическое содержание личных и некоторых других местоимений, семантически значимая позиция подлежащего, конструктивные типы предложений (модели) и целый ряд других средств и значений. В плане содержания функционально-семантическая категория персональности представляет собой шестичленную парадигму основных личных значений (Лекант П. А. Структура синтаксической категории лица//Грамматические категории предложения и его структура. М., 1982.) определенноличности 1-го лица (адресантность), определенноличности 2-го лица (адресатность), определенноличности 3-го лица (отстраненность), обобщенноличности, неопределенноличности и безличности. Каждое из этих значений располагает своим определенным кругом средств выражения: конструктивно-синтаксических, морфологических, лексических. Каждое из значений по-своему взаимодействует с другими актуали-зационными функциями.

Как субъективная манера изложения, так и объективное повествование складываются преимущественно вокруг определенных типов персональных значений высказываний, а следовательно, и используют определенный набор языковых средств. Задача автора, строящего повествование в объективной манере, заключается не только в использовании языковых средств с семантикой 3-го лица, но и в стремлении исключить из повествовательно-монологической части текста любые лексические актуализаторы отношения к говорящему (1-е лицо) и адресату (2-е лицо): мне, вас, по-нашему и т. п. Оказываясь как бы за рамками повествования, говорящий-автор, впрочем, не устраняется вовсе, что объективно невозможно, а отстраняется от непосредственного участия в коммуникативном акте, каковым можно считать и всякий художественный текст в его восприятии читателем. Иначе говоря, отстраненность говорящего - это не отсутствие позиции автора, а его особая позиция, которая подчинена в художественном тексте определенному замыслу писателя. Отстраняясь от любой из возможных в высказывании субъективных позиций, говорящий тем самым высвобождает в рамках высказывания эти позиции для других субъектов-персонажей.

Известно, однако, что при очевидном предпочтении форм повествования от 3-го лица А. П. Чехов в прозе нового периода (Чудаков А. П. Поэтика Чехова. М., 1971.) не отказывается полностью и от формы субъективированного повествования, от изложения в 1-м лице. Впрочем, субъективной остается лишь форма, содержание ее приобретает принципиально новый характер. Автор уже не является субъектом повествования. Писатель достаточно ясно и решительно отделяет себя от рассказчика. Рассказчик - это «сын известного профессора» (Ариадна), отставной чиновник министерства путей сообщения (Жена), учитель гимназии (Человек в футляре). Иногда читатель ориентируется на определенный статус рассказчика специальным подзаголовком: «Дом с мезонином. Рассказ художника», «Моя жизнь. Рассказ провинциала», «Страх. Рассказ моего приятеля».

Очевидно, форма субъективированного изложения нужна художнику для того, чтобы с максимальной достоверностью показать динамику состояния персонажа изнутри. В таких условно субъективированных повествованиях основным типом высказывания, естественно, оказываются коммуникативные единицы с актуализационным персональным содержанием определенноличности (1-го лица). При этом актуализация личной семантики формируется уже в грамматическом ядре предложения, в его предикативном лице, т. е. во взаимодействии с другими предикативными категориями: синтаксического наклонения и синтаксического времени. На базе таких высказываний выстраивается, например, художественный текст «Скучной истории» с его условно субъективной манерой изложения. Ср.: «Я трудолюбив, и вынослив, как верблюд, а это важно, и талантлив, а это еще важнее. К тому же, к слову сказать, я воспитанный, скромный и честный малый» (7, 251) (Скобликова Е. С. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения. М., 1979.). Предикативное лицо определенно-личных конструкций, с помощью которых строятся высказывания в субъективированных повествованиях, имеет прямую, отражательную функцию (Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973.) , поскольку грамматический субъект (содержание предикативного лица) находится в полном соответствии с денотативным лицом речепроизводства - рассказчиком. Однако актуализация определенно-личного содержания высказывания в целом может происходить и вопреки сигнификативному значению предикативного лица, безличного, неопределенно-личного, отстраненного (3-е лицо), а именно за счет разнообразных и многочисленных по функции лексико-семантических актуализаторов лица - местоимений, имен существительных, субстантивных сочетаний: тебе, вас, мой, нашего, читатель, собеседник, автор этих строк, ваш, покорный слуга, носящий это имя и пр., например: «Мать, Екатерина Павловна... старалась занять меня разговорами о живописи» (Дом с мезонином, 9, 176); «Марья Викторовна, бывшая жена моя, живет теперь за границей...» (Моя жизнь, 9, 279); «Но уж лучше, по-моему, пусть будет так, то есть лучше страдать, чем успокаивать себя...» (Ариадна, 9, 108); «Ведь с моим именем связано понятие о человеке знаменитом, богато одаренном и несомненно полезном» (Скучная история, 7, 251).

Подобно временным, модальным и аснектуальным лексическим актуализаторам персональные лексические средства обладают в рамках высказывания особой актуализационной силой, поскольку их значение имеет чаще отражательный характер, в отличие от нередко интерпретационной функции предикативного лица в основе предложения. В то же время обычное совмещение в таких актуализа-торах персональной функции с каким-либо иным назначением - субъектным, объектным, качественным, парентетическим или каким-то обстоятельственным - отводит личным лексемам формально вторичную функцию в грамматической организации высказываний. Естественно, что если говорящий желает придать высказыванию или целому тексту внешне объективный, неавторизованный характер, то он должен, в первую очередь, избегать включения в повествование любых персональных актуализаторов 1-го и 2-го лица. Известен, однако, и опыт, правда, единственный в этом новом периоде прозы А. П. Чехова, когда писатель снова обращается к субъективной форме в ее чистом виде: «Палата № 6».

Обычная для этих лет объективная манера повествования, выражающаяся в отсутствии каких-либо средств выражения 1-го и 2-го лица в повествовательно-монологической части текста, нарушается использованием высказываний типа: «Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдемте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри» (Палата № 6, 8, 72). Двусоставные определенно-личные конструкции с предикативным значением 2-го лица (адресованность), включаемые автором в повествование, функционируют в высказываниях и в целом тексте как обобщенно-личные по значению. Актуализация обобщенноличности происходит под воздействием рассредоточенных в тексте модальных и аснек-туальных значений, сопутствующих персональной обобщенноличности. Так, в тексте встречаются отдельные высказывания, в которых комплексом средств всему тексту сообщается значение нелокали-зованности событий во времени, ненрикрепленности их в однонаправленном потоке времени (формы глаголов-сказуемых несовершенного вида, временные локализаторы типа всегда, обычно). Ср.: «На хламе всегда с трубкой лежит сторож Никита... Далее вы входите в большую комнату, занимающую весь флигель...» (8, 72); «Первый от двери, высокий худощавый мещанин... День и ночь он грустит, покачивая головой...; в разговорах он редко принимает участие и на вопросы обыкновенно не отвечает» (8, 73).

Вместе с выражением объективной обусловленности, неизбежности в модальном содержании повествования («если не боитесь, то далее вы входите...»; «когда он говорит, вы узнаете в нем...») временная нелокализованность обычных, повторяющихся и обобщенных действий актуализирует и обобщенноличность. Категориальные средства выражения 2-го лица (формы глаголов, личные местоимения) с их апеллятивной природой выражают адресованность к собеседнику-читателю. Личный опыт говорящего (автора) путем адресации к читателю обобщается и распространяется в условиях соответствующих модальных и аспектуально-темпоральных функций на всех лиц. Возникает характерное для обобщенноличности значение «личной причастности» говорящего-автора, что как раз противоречит задачам объективной манеры повествования. Показательно, что писатель не ограничивается такой косвенной субъекти-вированностью и включает в текст фрагменты прямой субъективности изложения, значения 1-го лица повествователя. Ср.: «Мне нравится его широкое скуластое лицо...» (8, 74); «...сосед с левой стороны у Ивана Дмитриевича, как я уже сказал...» (8, 80).

Очевидно, А. П. Чехов, экспериментируя, пытался соединить в «Палате № 6» прямую субъективированность с ее возможностями непосредственного самовыражения автора, условную субъективность обращения к читателю и объективное повествование. Субъективная манера охватывает лишь четыре первые главы и начало пятой. Это своеобразный пролог, в котором автор оставляет место для самовыражения рассказчика и одновременно вовлекает абстрактно-обобщенного собеседника в трагическую обыкновенность, объективную обыденность и неизбежность происходящего, что выражается соответствующим модальным и аспектуальным содержанием некоторых высказываний. Последующие главы, как и вся проза позднего периода творчества писателя, написаны уже в традиционной объективной манере.

Объективная манера повествования - от 3-го лица - строится на высказываниях с актуализацией персональных значений отстраненности (3-го лица), неопределенноличности и безличности. Такие значения выражаются преимущественно глагольными формами 3-го морфологического лица либо формами прошедшего времени, а также конкретными конструктивно-синтаксическими типами предложения: двусоставного определенно-личного (с предикативной семантикой 3-го лица), односоставного неопределенно-личного, бессубъектного безличного и односоставных именных. Каждое из типовых персональных значений по-своему передает объективное нейтрально-личное содержание: отсутствие связи с говорящим лицом. Отстраненность (определенноличность, 3-е лицо) выражает отнесенность действия к неучастнику факта сообщения, коммуникативного акта. Неопределенноличность усиливает эффект деперсонифицированной объективности события: действие принадлежит некоему неизвестному лицу (лицам), которым не может быть ни говорящий, ни адресат. Наконец, максимальная степень сигнификативной объективности - безличность: действие совершается как бы «само по себе», вне отношения к лицу-субъекту. Таков выбор конструктивно-синтаксических типов предложения в основе повествования и соответствующих базовых, или фоновых, персональных значений высказываний, на которых автор выстраивает объективное повествование, например: «У самого берега темнела большая баржа, которую перевозчики называют «карбасом». Далеко на том берегу, потухая и переливаясь, змейками ползли огни: это жгли прошлогоднюю траву. А за змейками опять потемки. Слышно, как небольшие льдины стучат о баржу. Сыро, холодно...» (В ссылке, 8, 42); «Под вербное воскресенье в Старо-Петровском монастыре шла всенощная. Когда стали раздавать вербы, то был уже десятый час на исходе, огни потускнели, фитили нагорели, было все как в тумане. В церковных сумерках толпа колыхалась как море...» (Архиерей, 10, 186).

В чем же решающее преимущество объективной манеры изложения? Сопоставление персональной природы высказываний в субъективном и объективном типах повествования показывает, что первый из них формируется на основе так называемых персонифицированных личных значений: определенно-личных адресантных, адресатных и обобщенно-личных. Второй тип повествования, объективный, опирается преимущественно на личные значения с необязательной персонифицированностью: определенно-личные отстраненные, неопределенно-личные и безличные. Общее в трех этих разных сигнификативных значениях персональности - отсутствие связи с лицом говорящим и адресатом, т. е. персональная неличность, на основе которой строится объективное повествование со скрытой позицией повествователя. Отсутствие прямого самовыражения повествователь компенсирует имплицитной авторизацией высказываний. Авторизация - понятие функционально-семантической категории субъектности - означает введение в высказывание «второго структурно-семантического плана, указывающего на субъект, «автора» восприятия, констатации или оценки явлений действительности» (Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973.).

Относясь к явлениям принципиально разного плана, авторизация и персональность обнаруживают, однако, и точки соприкосновения. Авторизации может подвергаться высказывание с любым персональным значением, в том числе и определенно-личным адресантным. Ср.: «Итак, за все время, пока я считаюсь взрослым ...я переменил девять должностей» (Моя жизнь, 9, 192). Высказывание с адресант-ной семантикой подвергается авторизации (неопределенный характеризующий субъект: «считаюсь» - кем?). Взаимное наложение, совмещение, персональная актуализация и авторизация высказывания могут обнаруживаться в том случае, когда семантика персональной отстраненности высказывания смещается к адресантности введением личного актуализатора. Ср.: Наступили тяжелые дни - Для меня наступили тяжелые дни. Второе высказывание оказывается авторизованным благодаря личному актуализатору для меня. Однако столь же часто авторизация и персональная семантика высказывания оказываются в разных плоскостях. Так, введение в высказывания, формирующие объективное повествование, субъективных средств авторизации со значением 3-го лица никаким образом не отражается на персональном содержании этих высказываний: они остаются отстраненными, неопределенно-личными или безличными. В то же время создается эффект множественности субъектов в рамках одного объективного повествования. Ср., например, два фрагмента одного текста (Черный монах), ориентированных на разные субъекты (Таня и Коврин): «То вдруг нахлынет такая радость, что хочется улететь под облака и там молиться богу, а то вдруг вспомнится, что в августе придется расставаться с родным гнездом и оставлять отца» (8, 245); «Опять им овладело беспокойство, похожее на страх, и стало казаться, что во всей гостинице, кроме него, нет ни одной души» (8, 256).

Авторизация высказывания может быть эксплицитной, т. е. использующей очевидные средства языка для ориентации адресата на фактический субъект повествования: косвенно-падежные формы имени в объектной функции, глаголы квалифицирующей или субъективно-модальной оценки, нарентезы, включения несобственно-прямой речи и т. д. (Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы»//О языке художественной прозы. М., 1980.). Имплицитная авторизация - особенно тонкое средство передачи множественности субъектов - обнаруживается в экспрессивно-стилистических несоответствиях в рамках одного повествования. На нейтральном фоне объективного изложения событий встречаются разнообразные функционально-стилистические и экспрессивные отклонения от привычно сдержанной (объективной) манеры повествователя, автора, которые связываются читателем с субъектной функцией того или иного персонажа, воспринимаются с точки зрения персонажа, например: «Городок был маленький, хуже деревни, и жили в нем почти одни только старики, которые умирали так редко, что даже досадно» (Скрипка Ротшильда, 8, 297); «Это был чиновник среднего роста, довольно полный, пухлый, очень сытый, с длинными бакенами и без усов, и его бритый, круглый, резко очерченный подбородок походил на пятку» (Анна на шее, 9, 162).

Включение в объективное повествование эксплицитных и особенно имплицитных средств авторизации позволяет, следовательно, при сохранении условно нейтральной, объективной манеры отвести в этом повествовании место для самовыражения множества субъектов-персонажей, а значит, сделать повествование универсальным, подчиненным в каждом случае характеру конкретного героя. Подобный эффект - «многообразие субъектных сфер речи», «подвижная структура субъекта» - уже отмечался В. В. Виноградовым в прозе А. С. Пушкина, в частности, в «Пиковой даме». Более того, прием «многообразия субъектных сфер речи» в рамках объективной манеры повествования использовался и другими писателями до Чехова. Но, как это констатирует А. П. Чудаков, «такой тип повествования... теснее всего связан именно с Чеховым», только Чехов «сделал аспект героя главным конструктивным принципом повествовательной системы» (Чудаков А. П. Указ. соч.). Лингвистический аспект этого принципа заключается в отборе высказываний с неличной персональной семантикой (отсутствие связи лиц сообщаемого факта с говорящим и адресатом). В то же время целенаправленная авторизация таких высказываний приводит к фактической субъективированности условно объективного повествования, но субъектом оказывается не повествователь, не автор, как в типичных примерах субъективной манеры изложения, а герой, природой которого и определяется сущность оценок, экспрессии и всей тональности условно объективного повествования чеховской прозы позднего периода.