«Театр давал мне когда-то много хорошего...»

 Театр давал мне когда-то много хорошего...
 Прежде для меня не было большего наслаждения, как сидеть в театре.

Из письма А. П. Чехова от 13 марта 1898 г.

Именно с посещения театра началась новая полоса жизни юного Чехова в Таганроге.

Таганрожцы по праву гордились своим театром, который не уступал столичным и западноевропейским образцам. Он принимал известных актеров своего времени, на его подмостках выступали знаменитые театральные труппы Москвы, Петербурга, зарубежных сцен.

* Петровская улица. Фото конца XIX в

Увлечение театром было повальным. Но особенной популярностью он пользовался среди молодежи, гимназистов. Для них театр был праздником, нарушавшим однообразие, привычность каждодневной жизни, ослеплявшим их блеском люстр, пышностью декораций, красотой актеров и их костюмов, необычностью ситуаций, характеров. Здесь все было не так, как в жизни - в их собственных семьях, в гимназии...

«В то время как мы на школьной скамье получали от наших учителей словесности только слабое и отдаленное понятие о великих западных драматургах, - писал в своих воспоминаниях Александр Павлович Чехов, - нам их показывали со сцены во весь рост. В гимназии нам скудно, скучно, по тощему учебнику объясняли, что такое мелодрама, а в театре ставили «Эсмеральду», «Материнское благословение», «Убийство Коверлей», Пока учитель русского языка и словесности мямлил и пережевывал с нами в классе понятие о драме и комедии, мы уже знакомились с нашей галерки с произведениями Грибоедова, Фонвизина, Островского. Мы в живых лицах и действиях видели то, о чем сухо и с тщетными потугами на знание сообщали нам педагоги. Посещая театр, мы за какие-нибудь три-четыре года развились, поумнели и почерпнули познаний гораздо больше, чем за все девять или десять лет пребывания в гимназии».

* Городской театр. Фото конца XIX в

Однако гимназистам строго запрещалось посещение театра, разрешение давалось только в исключительных случаях за хорошие успехи в учебе и примерное поведение в гимназии и вне ее стен. Гимназическое начальство даже пыталось как-то войти в сговор с дирекцией театра, чтобы учредить «тщательный надзор за учениками». Но все было тщетно. Несмотря ни на какие запреты и наказания, гимназисты рвались в театр и проникали туда любыми способами. Изощрялись по-всякому, шли на любые уловки и хитрости - лишь бы обмануть бдительность педагогов и тайком побывать на театральном представлении.

Дом купца Дросси

Таким образом, Антон Чехов не мог избежать той встречи с театром, которая произошла осенью 1873 года, когда он учился в четвертом классе гимназии. Он был подготовлен к этому и старшими братьями, уже посвященными во все тайны околотеатральной жизни, и всей гимназической средой, охваченной театральным азартом.

Прежде чем попасть в театр, хотя бы на галерку за тридцать копеек, нужно было иметь при себе эти деньги. Для детей Павла Егоровича проблема была немаловажная: дела с торговлей у отца шли все хуже и хуже, да и щедростью, особенно на деньги, он никогда не отличался. Копили деньги вдвоем - Антон и его брат, погодок Иван. И вот настал наконец тот долгожданный день.

Онуфрий Иванович Лобода. Фото 70-х годов XIX в

«Когда мы шли в театр, - вспоминал потом Иван Павлович Чехов, - мы не знали, что там будут играть, мы не имели понятия о том, что такое драма, опера или оперетка, - нам все было одинаково интересно».

Братья Чеховы попали тогда на «Прекрасную Елену», как значилось в афишах, - фантастико-комическую оперу в трех действиях, сочинение Галеви и Мейльяка, переделанное с французского языка Вальяно, музыка Жака Оффенбаха. Спектакль произвел на подростков потрясающее впечатление. «Идя из театра, мы всю дорогу, не замечая ни погоды, ни неудобной мостовой, шли по улице и оживленно вспоминали, что делалось в театре», - это из тех же воспоминаний Ивана Павловича «В таганрогском театре».

Книги гимназической библиотеки

Антон Чехов оказался страстным поклонником театра. Он испробовал все изобретенные гимназистами средства для тайного проникновения в зрительный зал: переодевался в штатское платье, гримировался, приклеивал усы, бороду, прошмыгивал «невидимкой» мимо контролера. Проделывал он все это довольно искусно, так что не только учителя-надзиратели, но даже родственники не узнавали его. Однажды от так умело загримировался под убогого странника и попросил милостыню у своего родного дяди Митрофана Егоровича, что тот, не подозревая ничего, сжалился над несчастным и подал ему монетку. Антон Павлович очень гордился своей первой театральной победой.

Из гимназической библиотеки

Как и положено истинному поклоннику театра, Антон даже носил знаки отличия обожаемых актеров. «Таганрогские театралы разделялись на две партии - беллатистов и зингеристов, по имени двух певиц итальянской оперы: Бел-лати и Зингери. Поклонники обеих примадон носили внешние знаки отличия в виде галстуков разных цветов: голубого и красного. Чехов был беллатист и носил красный галстук». Так рассказывает об увлечениях молодости одноклассник Антона Павловича, ставший известным актером Московского художественного театра, А. Л. Вишневский.

Однако за этой внешней атрибутикой, молодым азартом и озорством скрывалось в Чехове гораздо более серьезное отношение к театру.

Вспомним героиню рассказа Антона Павловича Чехова «После театра», шестнадцатилетнюю Надю Зеленину. Она возвращается домой из театра, где слушала оперу «Евгений Онегин». «Без всякой причины в груди ее шевельнулась радость: сначала радость была маленькая и каталась в груди, как резиновый мячик, потом она стала шире, больше и хлынула, как волна... Думала она с радостью и находила, что все хорошо, великолепно, а радость говорила ей, что это еще не все, что немного погодя будет еще лучше».

Зрительный зал городского театра. Фото середины XIX в

В передаче этих послетеатральных переживаний молодой героини, несомненно, есть много автобиографичного. Нечто подобное испытал и юный Чехов, мало знавший в свои годы радости и тепла, привыкший к запретам и строгостям и все-таки живший ожиданием радости, надеждой на лучшее впереди. Театр пробуждал лучшее в нем самом, прекрасные чувства и мысли, веру в свои силы и желание проявить себя на деле.

По возвращении из театра Антону не терпелось передать домашним весь спектакль в лицах. «Если мы видели оперетку, - рассказывал Иван Павлович, - то брат Николай, обладавший редким слухом, играл всю музыку на память, а Антон Павлович изображал действующих лиц, и мы все хохотали до упаду... Видели и «Ревизора». На следующий день мы его, конечно, разыгрывали дома, и Антон Павлович играл городничего».

Итальянская опера 'Сивильский Цирюльник'

Эти воспоминания дополняет сестра писателя, Мария Павловна, которая подробно рассказала о домашних спектаклях «Ревизора», режиссером и постановщиком которых был Антон. Роли он распределял так: Хлестакова поручал брату Ивану, дочь городничего, Марию Антоновну, - сестре Марии, судью Ляпкина-Тяпкина или слугу Осипа - Николаю, а сам брался за городничего. Готовился к спектаклю тщательно: надевал свой парадный гимназический мундир с блестящими пуговицами, поверх него вешал вместо шпаги деревянную саблю, нацеплял на себя самодельные ордена. Для солидности надувал щеки, старался говорить басом...

Томмазо Сальвини. Фото конца XIX в

Очень скоро его режиссерской энергии потребовался новый размах. Ему нужна была сцена, нужны были актеры, нужны были зрители. Он нашел их на время в доме своего гимназического товарища Андрея Дросси, там были для этого возможности. В огромном доме, где искусство поощрялось богатыми родителями, выделялось для спектаклей несколько комнат: одна была сценой, другая -зрительным залом, а третья - гримерной. Все было, как в настоящем театре: зажигали «театральные» лампы (у которых часто лопались стекла), раздвигался занавес из кретона с наклеенными на нем попугаями и жар-птицей, имелся свой театральный гардероб и реквизит. Публике, которая состояла из хозяев и прислуги дома, а также приглашенных гимназистов и гимназисток, выдавались нумерованные билеты, белые - в «партер», серые - на «галерку» (в переднюю). Труппу Антон подобрал из числа завзятых театралов. Одним из любимых спектаклей в доме Дросси был «Лес» по пьесе А. Островского, в котором Антон Чехов играл Несчастливцева.

Айра Олдридж. Фото середины XIX в

Молодежь так увлеклась постановкой спектаклей, что и этот дом оказался, тесен, и возникла мысль организовать любительский театр в пустующем амбаре в глубине двора. Здесь уже верховодили старшие гимназисты - Александр и Николай Чеховы, их друг Александр Яковлев, сын известного в Таганроге трагика. Антон Чехов и Андрей Дросси были приняты на второстепенные роли, причем Антон добровольно причислил себя к женскому персоналу. Он играл в первом спектакле вновь открывшегося театра «Ямщики, или Шалость гусарского офицера» роль старухи-старостихи, играл, по воспоминаниям таганрогских друзей, мастерски, а загримирован был идеально. «Нельзя себе представить, - рассказывал А. Дросси в своих заметках «Юные годы А. П. Чехова», - того гомерического хохота, который раздавался в публике при каждом появлении старостихи.

Петровская улица. Театр. Фото 70-х годов XIX в

С легкой руки Антона Павловича в нашем околотке спектакли эти пользовались громадным успехом и всегда делали полные сборы.

Как значилось в афишах, расписанных Николаем Чеховым, сбор со спектаклей предназначался в пользу «одного бедного семейства».

Спектакль 'Елена Прекрасная'

В этой по-мальчишески бурной режиссерской и актерской деятельности Антона-гимназиста проявилось не просто желание развлечь публику и себя показать. Это было актом творчества, пробуждением неведомых ему самому жизненных сил, заложенных в нем природой. Жажда созидания, творения переполняла подростка, побуждала к поискам, порождала массу вопросов, на которые надо было искать ответы. Например, как переделать прозаический текст в драматургический, в частности, как из повести Н. Гоголя «Тарас Бульба» сделать героический спектакль? И Антон бежит за советом к Ивану Ивановичу Лободе, своему родственнику, который был богатым купцом и просвещенным по тем временам человеком: он много читал и имел несомненный литературный вкус. Но мог ли он помочь Антону Чехову разобраться в законах сценического искусства? Что мог он посоветовать юному драматургу?.. Судя по всему, постановка «Тараса Бульбы» так и не состоялась.

Н. Ф. Яковлев. Фото конца XIX в

К кому еще в Таганроге он мог обратиться за советом и помощью? Не к Мальцеву же, скучному преподавателю словесности. И не к протоиерею Покровскому...

Вот тогда-то гимназист Антон Чехов и приступает к серьезному чтению книг, к самостоятельному изучению того, что не входило в учебную программу. Он прочитывает все, что имеется в гимназической библиотеке по интересующим его вопросам. Библиотека состояла из двух отделов - фундаментального и ученического. На 1 января 1872 года в первом отделе числилось 2769 названий и 8316 томов, во втором - 335 названий и 715 томов. Среди них были произведения Пушкина издания 1838 года, Шекспира - 1862 года, собрания сочинений Кукольника, Марлинского, Державина, Сумарокова, Карамзина, Вяземского, книги Гете, Гейне, Гюго, всевозможные энциклопедии, сборники русского фольклора, словари, справочники. Видимо, тогда же Антон Чехов впервые прочитал и роман Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», переведенный в России в конце 60-х годов, и книга произвела на него огромное впечатление. Чем больше он читал, тем больше хотелось читать еще, а вопросов не становилось меньше. Но зато появилось свое отношение к прочитанному, свое мнение, которое он мог обстоятельно высказывать и отстаивать в споре. По воспоминаниям гимназических товарищей, Антон Чехов, бывало еще до спектакля, который они собирались смотреть в таганрогском театре, собирал театралов и «растолковывал содержание пьесы». «А на другой день, - пишет А. Вишневский, - происходили дебаты в товарищеском кружке по поводу виденного».

Письмо Э. Р. Рейтлингера в дирекцию театра о 'тщательном надзоре за учениками'

Среди таганрогской молодежи 70-х годов, по воспоминаниям В. Зелененко, очень популярными были кружки самообразования. Жаждущие знаний, активного действия молодые люди, которых всячески пытались оторвать от общественной жизни, сами восполняли пробелы «классического» образования. Они собирались друг у друга для чтения книг, организовывали «тайные» библиотеки на дому. В большом ходу среди юношества были каталоги систематического чтения, их переписывали, размножали, разыскивали указанные в каталогах книги, проносили их под пальто или тужуркой в гимназию. Какие это были книги? Шпильгаген «Один в поле не воин», Златовратский «Золотые сердца», Чернышевский «Что делать?», романы Тургенева «Отцы и дети», «Рудин», «Накануне», «Новь», статьи Белинского, Писарева. «Мы искали героического в жизни и литературе», - так определил В. Зелененко настроения гимназической молодежи того времени.

Русский Общедоступный Концерт

Антон Чехов был в курсе этих настроений и сам был ими захвачен, с увлечением включался в обсуждение прочитанной книги или увиденного спектакля. Однако, как свидетельствуют воспоминания гимназических товарищей, Чехов редко принимал участие в шумных сходках сверстников или собраниях, устраиваемых где-либо на квартире. А. Дросси рассказывает в своих воспоминаниях о том, что гимназисты довольно часто собирались в доме одного школьного товарища, где им было предоставлено нижнее полуподвальное помещение, и они проводили там большую часть времени. В этой квартире, скрываясь от родительского присмотра и гимназических занятий, они играли в карты, читали книги и вообще были предоставлены сами себе. «К чести Антона Павловича нужно отнести, - пишет А. Дросси, - он никогда не принимал участия в этом милом времяпрепровождении. Да и бывал он там довольно редко и только понаслышке узнавал о тех озорствах, которые там учинялись». Зато с удовольствием посещал флигель по соседству с этим домом, где собиралась театральная молодежь и где «разговор обыкновенно вертелся около театра». Хозяевами флигеля были А. Яковлев, сын известного таганрогского трагика, и его жена. Через них Антон Чехов близко познакомился с миром актеров, стал вхож за кулисы, сделался завсегдатаем театра. У него появились в этом мире свои друзья, симпатии и антипатии.

Н. Н. Соловцев. Фото конца XIX в

Создается такое впечатление, что времени зря он не тратил, знал, куда ему ходить и зачем, панибратство в отношениях допускал до определенного уровня. «Никого он не чуждался, не избегал, - рассказывает в своих воспоминаниях о школьных годах одноклассник Антона Павловича по гимназии М. Кукушкин, - но от товарищеских пирушек уклонялся и в свойственных школьному возрасту шалостях не участвовал. Всем была известна его исключительная склонность к чтению беллетристических произведений, которому он отдавал все свои досуги».

Н. И. Новиков. Фото конца XIX в

Нет, ничем особенным Антон Чехов не выделялся в товарищеской среде, в героях ходили тогда совсем другие личности, вроде Всеволода Гончарова, Марка Красса, Леона Виндеровича. Так, Всеволод Гончаров, учившийся в гимназии на год позже Антона Чехова, слыл большим забиякой, буяном и мастером на всякие выходки. Он окончил гимназию с прилипшим к нему эпитетом «отчаянный» и только потому окончил ее, а не был исключен, что учился блестяще и шел всегда первым.

Таганрогский театр

Антон Чехов тоже был заводилой в некотором роде, любил острую шутку, розыгрыш, способен был на всевозможные проделки. Однако какая-то внутренняя деликатность, строгость к себе и другим, самоконтроль отличали его поведение уже в раннем возрасте. Ему претила внешняя экзальтированность, крикливость, прорывающаяся в поступках и словах большей части его сверстников, слишком старающихся быть впереди других, легко подхватывающих модные идеи, не вникая в их суть и не принимая близко к сердцу. Многие зачастую сбивались на фальшь, а ее-то Антон Чехов терпеть не мог. Горячие споры о высоких^материях, чему он был неоднократно свидетелем, заканчивались обычной попойкой и картежной игрой до утра, и он скоро начал понимать, что все это далеко от истинных целей и смысла жизни, к которым он уже готовил себя.

Даже театр, так страстно завладевший его молодым сердцем и помыслами, вызывал в нем дух противоречия. Он скоро увидел и понял, что на театральной сцене показывают чаще всего не настоящую жизнь, а просто-напросто фальшивое подобие ее, пошлый фарс. Ему хотелось понять то, что происходит вокруг него, увидеть то, что называется правдой жизни, а ему взамен преподносили приторную карамель.