И. И. Меньшиков. Динамика синтаксических конструкций в прозе А. П. Чехова (двусоставные предложения)

Антон Павлович Чехов широко известен как видающийся мастер слова, и интерес к языку его произведений не только оправдан, но и вполне закономерен. Однако творчество А. П. Чехова привлекает к себе внимание языковедов еще и потому, что писатель и сам не был чужд определенным лингвистическим воззрениям и достаточно профессионально формулировал те требования, которые следует предъявлять к словесной ткани художественного произведения (Валгина Н. С. Требования А. П. Чехова к языку художественных произведений (на материале писем)//Вопросы стилистики. М., 1966.). Не случайно поэтому, что Чехов-стилист изучался основательно и всесторонне. При этом наибольший, пожалуй, интерес у ученых вызывал и продолжает вызывать синтаксис А. П. Чехова, что, по-видимому, обусловлено, с одной стороны, неповторимым мастерством этого писателя, всегда умевшего выбрать оптимально построенную и единственно оправданную в данной речевой ситуации фразу, а с другой стороны, той ролью, которую объективно играет синтаксис в строе конкретного художественного произведения и в стилистике вообще (Ефимов А. И. Стилистика русского языка. М., 1969.).

На протяжении долгих лет А. П. Чехов работал без каких-либо существенных изменений в жанре своего беллетристического творчества, и как прозаик он достиг совершенства языковой формы, важнейшим компонентом которой является, как известно, система используемых писателем синтаксических конструкций. Безусловно коррелируя с индивидуально-авторскими и жанровыми параметрами художественного произведения, эта система у любого отдельного писателя оказывается очень устойчивой во времени. Так, автором этих строк была в свое время высказана и в известной степени обоснована гипотеза о том, что основные синтаксические модели у того или иного писателя, раз сформировавшись, не носят уже локального характера, как, скажем, лексический материал, а проходят через все его произведения с незначительными вариациями, которые стираются в общей массе речевых построений (Меньшиков И. И. Модель контаминированных образов в синтаксисе. Днепропетровск, 1972.). Тем не менее, если допустить - а это, очевидно, вполне естественно - некоторый процесс становления мастерства писателя как художника слова, то должен быть, по-видимому, допущен и процесс формирования только что указанной системы даже в рамках одного подъязыка. Специфика творческого пути А. П. Чехова позволяет нам не только вскрыть соответствующую динамику, но и наиболее корректно, если можно так выразиться, определить ее характер, поскольку относительная однородность речевого материала Чехова-прозаика практически исключает полипричинность возможных изменений в системе используемых писателем синтаксических конструкций.

Для исследования динамики синтаксиса в прозе А. П. Чехова мы воспользовались аппаратом модели контаминированных образов, и в частности операцией отображения множества слов на множество классов, позволяющей выделить в речевой ткани художественного произведения и необходимым образом обобщить именно те синтаксические структуры, которые составляют ее материальную основу, и прежде всего - коммуникативные единицы. Мы анализировали главным образом двусоставные предложения как наиболее нормированные целостные синтаксические образования, структура которых описывалась в терминах синтагматических классов слов (Меньшиков И. И. Анализ синтаксической структуры предложения в терминах синтагматических классов слов. Днепропетровск, 1973.) с привлечением следующей символики:

А - подлежащее, а - субстантивный распространитель подлежащего, б - адъекивный распространитель подлежащего, в - его адвербиальный распространитель, г - глагольный (инфинитивный) распространитель, д - предикативный распространитель подлежащего (придаточное предложение);

Б - сказуемое, е - субстантивный распространитель сказуемого, ж, з, и, к - соответственно адъективный, адвербиальный, глагольный и предикативный распространители сказуемого.

В качестве распространителей главных членов предложения в соответствии с применяемым аппаратом выступают как отдельные слова, так и синтаксически связанные группы слов. Например:

Вечером приезжали гости из города.

      Аа 

 зБ 

А - гости, Б - приезжали, а - из города, з - вечером.

Жили они на казенной квартире.

    А 

 Б     е 

А - они, Б - жили, е - на казенной квартире.

Голодная волчиха встала, чтобы идти на охоту.

бА 

     Бк 

А - волчиха, Б - встала, б - голодная, к - чтобы идти на охоту.

Во всем ее организме происходило дрожание, которое было слышимо и чувствуемо через дрожание скамьи.

   Ад 

 еБ 

А - дрожание, Б - происходило, д - которое было слышимо и чувствуемо через дрожание скамьи, е - во всем ее организме.

Состав подлежащего в приведенных моделях предложения поднят для наглядности над составом сказуемого, порядок структурно значимых компонентов фразы сохраняется.

Аналогичным образом мы проанализировали две группы произведений А. П. Чехова: прозу начала 80-х гг. (2) и прозу конца 90-х - начала 900-х гг. (9, 10). Причем исследовалась только авторская речь. Общий объем выборки составил около двух тысяч фраз - примерно по тысяче фраз в каждой группе произведений. Всем коммуникативным единицам в обследованных текстах были поставлены в соответствие их структурные модели указанного в вышеприведенных иллюстрациях вида. Затем эти модели были сведены в списки синтаксических конструкций, использованных А. П. Чеховым в разные периоды его творчества. Вот фрагменты полученных списков, в которые мы включили наиболее употребительные модели состава предикативной основы двусоставного предложения с указанием их абсолютной частоты.

Состав подлежащего Ранний период творчества

А - 505, бА - 78, Аа - 48, ббА - 20, бАа - 20, Аб - 16, Ад - 7, Ааа - 7, бАб - 6, ббАа - 4, бАаа - 4, Аааа - 3, бАд - 3, ...бббАаа - 1, ббббАв - 1.

Всего 35 разных моделей, из них 15 единичных, т. е. реализованных только в одном каком-либо предложении.

Поздний период творчества

А - 683, 6А - 62, Аа - 51, ббА - 15, бАа - 11, аА - 9, Аб - 7, Ад - 7, Ааа - 7, бАб - 5, ббАа - 5, абА - 4, Абб - 4, бАаа -3, ..., ббАбд - 1, ббАааааа - 1.

Всего 44 разных модели, из них 21 единичная.

Состав сказуемого Ранний период творчества

Б - 195, Бе - 175, Бее - 68, еБ - 62, зБе - 50, еБе - 41, Бз - 37, зБ - 32, Би - 21, Бк - 16, Без - 16, ееБ - 15, зБее - 14, ззБе - 12,

Бесе - 10, езБ - 9, зеВ - 8, Бзз - 8, ззБ - 7, еБее - 7, Бзе - 6, Бек - 6, ..., езззБе - 1, еежжжБ - 1.

Всего 94 разных модели, из них 50 единичных.

Поздний период творчества

Б - 257, Бе - 173, Бее - 72, еБ - 72, Бз - 63, зБ - 62, зБе - 37, еБе - 27, Би - 21, Без - 17, Бзе - 16, езБ - 16, Бк - 16, зБее - 13, зеБ - 12, Беее - 11, зБз - 11, еБее - 8, Бзз - 8, зБи - 8, ееБ - 7, ззБе - 7, кБе - 6, ..., зБжж - 1, зееБеееееее - 1.

Всего 155 разных моделей, из них 87 единичных.

Заметим попутно, что в произведениях позднего периода творчества А. П. Чехова гораздо чаще встречаются сложные предложения. Их зафиксировано в полтора раза больше, чем в первой выборке.

Не вдаваясь особо в детали, мы можем при интерпретации полученных нами списков синтаксических моделей указать по меньшей мере на две наиболее общие и достаточно четко, с нашей точки зрения, выраженные в этих списках особенности.

1. Стабильность основных, т. е. наиболее употребительных, синтаксических моделей в обоих составах предикативного ядра предложения.

2. Усложнение синтаксиса во второй группе произведений, проявляющееся в расширении списка моделей и в увеличении количества сложных предложений.

Первая из указанных особенностей подтверждает упомянутую выше гипотезу и является, очевидно, одной из стилистических универсалий, в основе которой лежат, но всей вероятности, два главных фактора: во-первых, общелингвистическая значимость наиболее регулярных синтаксических образований, а во-вторых, известная отвлеченность синтаксических категорий, ведущая к тому, что уровень синтаксиса в меньшей мере, чем другие уровни языка, контролируется нашим сознанием, в особенности если речь идет о синтагматических моделях построения высказывания. Что же касается конкретно А. П. Чехова, то в его творчестве эта универсалия проявляется особенно контрастно. Достаточно, в частности, указать на тот факт, что оба состава предложения представлены в двух проанализированных группах произведений А. П. Чехова одними и теми же в основной своей массе структурными схемами. Причем большинство наиболее употребительных из соответствующих синтаксических моделей сохраняет один и тот же частотный ранг - первые пять моделей в составе подлежащего и первые четыре в составе сказуемого, что покрывает свыше 80% обработанного нами речевого материала. Вторая особенность собственно и иллюстрирует динамику синтаксических конструкций в прозе А. П. Чехова, и здесь наиболее интересным, наиболее значимым лингвистически нам представляется следующее.

Изменения в системе используемых А. П. Чеховым синтаксических конструкций затрагивают главным образом периферию его синтаксиса, т. е. низкочастотные модели. С течением времени у писателя появляется, естественно, довольно много конструкций, но большинство из них строится по моделям разового употребления, которые тут же заменяются другими, словно не выдерживая испытания на прочность. В целом синтаксис усложняется, но это усложнение не касается основного синтаксического фонда писателя - регулярно используемых им моделей. Создается впечатление, что А. П. Чехов свободно оперирует конструктивными возможностями русского языка, пробует их различные варианты, но неизменно остается верным своей творческой манере, сохраняет «чеховский» стиль повествования. Если же изменения в системе синтаксических конструкций А. П. Чехова в той или иной степени перестраивают регулярные (высокочастотные) модели, то, как правило, эти изменения носят системный, опять же чеховский характер и заключаются не столько в формировании новых, сколько в модификации - контаминации и редупликации - уже устоявшихся конструкций.

При контаминации новые синтаксические модели создаются из тех компонентов, которые фигурировали в качестве каких-либо распространителей в ранее использованных структурных схемах. Так, в первой группе произведений А. П. Чехова (ранний период) среди регулярных синтаксических образований, как это видно из приведенных выше списков, были зафиксированы, например, модели зБ: «Но тут я остановился» (5, 153); «Дедушка, сердито шамкая губами, одевается...» (5, 159), Бз: «Зрачков даже выругался неприлично...» (5, 145); «Вспыхнул сначала ее длинный, несколько рябоватый нос...» (5, 190), Би: «Сели обедать» (5, 152); «Он рад бы уснуть...» (5, 136), однако необходимого статистического порога не перешли соответствующие рамочные структуры зБз и зБи с теми же пре- и постпозитивными распространителями одновременно. Во второй же группе обследованных нами произведений А. П. Чехова (поздний период) обе эти рамочные структуры входят в список регулярных синтаксических образований. Можно, например, указать на такую реализацию описываемых моделей:

зБз - «И зимой жили хорошо» (7, 104); «И опять замолчали надолго» (6, 336); «Затем он вышел, не отрывая глаз от газеты...» (7, 184).

зБи - «Сонная кухарка, шлепая босыми ногами по лужам, побежала отворять» (7, 105); «Ветеринарный врач Иван Иваныч и учитель гимназии Буркин уже утомились идти...» (7, 55); «...потом брат перестал отвечать на письма...» (6, 335).

Теперь несколько иллюстраций редупликации, или использования для построения сложного предложения регулярных моделей предикативной основы, уже употреблявшихся в простых предложениях.

«Он сделал предложение, и они повенчались» (7, 103).

АБе - аб

«Дом у Оленьки потемнел, крыша заржавела, сарай покосился, и весь двор порос бурьяном и колючей крапивой» (7, 110).

^АаБ - ^АБ - ^АБ - ^бАБее

«Водолечебница доктора Б. О. Мозельвейзера работала и на Новый год так же, как и в обыкновенные дни, и только на швейцаре Андрее Хрисанфыче был мундир с новыми галунами, блестели как-то особенно сапоги, и всех приходивших он поздравлял с Новым годом, с новым счастьем» (7, 184).

^Аа Без - еБ ^Аа - Бз ^А - е ^А Бее

Части сложного предложения во всех приведенных примерах построены по регулярно используемым А. П. Чеховым высокочастотным моделям образования компонентов предикативной основы простого предложения. Редупликация, как мы видим, может быть многократной. Способствует она тому, что повествование, сохраняя свою структурную компактность, приобретает более основательный характер, содержательно становится более емким, более информативным. При этом остается неизменной свойственная А. П. Чехову лаконичность формы, ритмичность и легкость звучания его строк, а отсюда и абсолютная воспринимаемость его произведений на слух. Постепенное усложнение синтаксиса прозы А. П. Чехова обусловлено вполне естественными, на наш взгляд, причинами, связанными с накоплением опыта, развитием слога и расширением лингвистических возможностей писателя. Но в том-то, надо полагать, и заключается величайшее мастерство Чехова-прозаика, что он нашел и применил на практике весьма своеобразные и, по-видимому, очень удачные приемы реализации этих возможностей, приемы, определившие специфику его языка и позволившие ему сохранить свою творческую индивидуальность и неповторимость на протяжении более чем четверти века.